Я находился в эфемерном мире носилок, кресел-каталок, сквозняков и бесконечных дверей палат и, несмотря на привычный вид за окнами, мимо которого я все время проходил по улице, не обращая никакого внимания, казалось, что кроме этого удушливого и, вместе с тем, крайне свободного (как спичечный коробок с жуком внутри) мира – не существует больше ничего. А доктора, навещающие, в том числе и моя подруга, никуда не уходят, а просто их засасывает в черные дыры темных углов, а утром они освобождаются.
И это чувство было – не только тоской по девушке, каким-никаким, но все же, друзьям и пиву в интеллектуально-мудрственном бреду гуляния; не просто осознание, как же сильно я люблю свою девушку с именем, похожим на блеск золота, отражающего синеву небес.
Это было даже нечто большее.
И намного сильнее.
Это была любовь к моей реальности, какой бы глупой, бессмысленной, или же наоборот, важной и содержательной она ни была. Я рвался в нее всеми линиями моего бессознательного и сознательного.
Это была яркая, но эпизодическая любовь к моей жизни.
* * * *
Мне не спится. Я лежу на диване и пялюсь в звездное небо. Сегодня небо необычайно чистое. Лишь небольшая группа серых облаков кучкуется где-то над домами, там же – край большой луны. Я рассматриваю самое маленькое и мутное созвездие. Никогда не удавалось рассмотреть его как следует. А теперь получается. Четыре звезды образуют крохотный ромб, рядом еще три примостились подряд, а все остальное – какая-то мелкая, едва различимая звездная пыль.
Я закидываю руки за голову и локтем прикрываю луну. Пыль превращается в крошечные точки. Но их композицию я уже разглядеть не могу.
Я долго думаю, какой же я звук только что слышал, прежде чем он повторяется. Это тихий стук в мою дверь. Кого же это могло принести? Я сразу подозреваю, что это Рчедла. Кто еще может прийти так поздно. Не то, чтобы Рчедла приходила ко мне раньше также поздно, просто, действительно, больше идти некому.
– Я спасаюсь от индейцев. – Говорит кто-то шепотом у меня за спиной. Я в растерянности кручу головой, оглядываю все вокруг, даже включаю свет. Но никого не обнаруживаю.
Тем временем в дверь постучали еще раз. Так, будто уже собрались уходить: последний удар точно куда-то провалился, проглотил сам себя.
Я открываю дверь. Сначала я думаю, что надо мной подшутили. Улица совершенно пустынна. Напротив меня – стена другого дома, по которой ползет дикий виноград, окне дома горит свет. Виноград даже не ползет, а висит. Такое чувство, что ему вдруг стало лень ползти, и он обмяк отдохнуть.