– Но ведь даже я пока что не знаю подробностей произошедшего в полном объеме! – потрясенно промолвил Егор Петрович. – Нужно проводить внутреннее расследование, устанавливать личности виновных, устраивать очные ставки! А ты говоришь – приговор вступил в силу! – Он сокрушенно помотал головой. – В отношении кого – вступил?!
– А вот как раз этим, дорогой мой друг, мы сейчас и займемся! – Логинов вновь широко улыбнулся и хлопнул подполковника по плечу. – Распорядись принести личные дела и медицинские карты подопечных.
Семенов послушно кивнул и с мольбой поднял на майора растерянный взгляд:
– Слушай, Дим, ради чего все это?
Взгляд Логинова внезапно стал жестким и неприветливым.
– А вот этого, Петрович, я тебе сказать не могу. Сам понимаешь – служба!
Уже третьи сутки страдали заключенные в тесном купе столыпинского вагона. Жара в это лето была в буквальном смысле невыносима. Что уж говорить про узников, которых в количестве четырнадцати человек затолкали в настоящий ад на колесах. Несмотря на то что все остальные камеры были свободны, зэков, словно животных, забили в одну – так было удобно конвоирам. Вообще-то конвой был приятно удивлен этим необычным спецрейсом – в таком малом количестве никто из них еще не перевозил заключенных. Если бы не адская жара, то поездку можно было бы назвать увеселительной.
– Седой, может, чифиру замутим? – лениво поинтересовался пожилой зэк, смахнув капли пота с куполов церкви, вытатуированной на широкой груди.
– А мотор у тебя не накроется? – мрачно ответил мужчина лет тридцати с небольшим и взъерошил свои абсолютно белые от седины короткие волосы. – Коваль, на твоем месте я бы поостерегся – годы не те.
– И то правда! – вздохнул Коваль. – Когда после бунта прессовали, скрутило, аж жуть!
– Это сколько ж здесь градусов?! – свесившись с верхней полки, воскликнул молодой щуплый парень.
– Полтинник, если не больше! – важно ответил Коваль и шутя щелкнул молодого по носу. – Не маячь – без тебя тошно.
– Эй, командир! – крикнул дородный, весь покрытый потом мужчина и несколько раз ударил своим кулачищем по решетчатой двери камеры.
В коридоре послышались тяжелые шаги, и вскоре сквозь решетку на арестантов воззрилась недовольная рожа конвоира.
– Чего надо? – прохрипел сержант, вытирая форменной кепкой вспотевший лоб.