Кирино моргнул и перевёл взгляд на
меня.
– Что ты испытывала, когда
бежала?
Что испытывала? Будто не видел!..
Страх. Отчаяние. Боль. Сложно описать словами ту панику. Вспомнила
– и она накатила снова, стремясь утащить на самое дно. Меня
перестали поддерживать? Чтобы поиздеваться? Или – чтобы лучше
поняла?
– Этого они и добивались, извлекали
чистые отрицательные эмоции. Как можно сломать девчонку? Достаточно
пустить следом какого-нибудь ублюдка. Тот сумрак… он не просто так
появился, его годами взращивали и кормили. Страхами. Ложной
надеждой. Болью. – И, прежде чем помочь мне взять себя в руки, он
решил припечатать: – Смертью.
Кажется, начала задыхаться. Холодные
руки мертвеца легли на плечи, лишь ненадолго приводя в чувство.
– Вернёмся к заклинанию? – предложил
Кирино.
Оцепенение спало. Шумно выдохнула и
шевельнула плечами, сбрасывая чужие ладони. Чернильная злоба
поднялась откуда-то из глубины, и сейчас я была готова уничтожить
всех Владеющих, ставших причиной недавнего ужаса.
«Расслабься, Рисса», – бархатным
ветром прошелестело в голове. – «Не о том думаешь».
А о чём же тогда думать? Что, как не
злость, может дать сил в такой ситуации? Что может помочь?
«Дом. Подумай о доме».
Этому его голосу хотелось верить всей
душой – несмотря на все язвительные и колкие нотки, тон был мягким
и в чём-то даже ласково-заботливым. Отцовским. Зря Кирино вселился
в совсем неподходящее для себя тело, разом растерял всё доверие. Но
других вариантов, к сожалению, ожидать неизвестно сколько, да и
были ли они вообще – неизвестно.
Грустно усмехнулась и захлопала
ресницами – смотреть на рисунок предстояло неотрывно, поэтому и
готовилась, как к гляделкам, в которые, слава Семерым, играла
сносно. Вроде бы, даже с отцом, но из памяти опять ускользали
чёткие образы, и приходилось прилагать усилия, чтобы вспомнить хоть
что-то. Лавку с мягкими подушками. Медленно тлеющую лучину на
столе. Тёмные глаза отца.
Нет. Сейчас – не время.
Кирино больше не отвлекал и не
дёргал. Понимал, что сейчас я готовлюсь и лучше меня не трогать.
Глянула на него краем глаза, в очередной раз внутренне содрогаясь
при виде разрезанного горла.
Ну его. Мне всё равно. Не хочу ничего
ни знать, ни чувствовать. Решила для себя, что не буду ему верить и
главное – вернуться домой, так больше не буду терзаться по этому
поводу.