У лесничего было при избушке целое
хозяйство – и куры, и коза, и небольшой огородик. Старик по дороге
к дому все уши о нём прожужжал, гордо выпячивая грудь и
рассказывая, как двадцать лет назад начинал обживаться на этом
месте. Я слушала вполуха и кивала, и только сейчас оценила, какое
же это благо – тут и козье молоко в крынке, и болтушка из яиц, и
печёные картофелины, и зелень. Наверное, не будь забит нос,
проснулась бы и того раньше, на манящий запах.
Зажмурилась и потянулась стопами,
боясь оказаться замеченной. Хорошо-то как!
До сего момента брела вперёд как-то
неосознанно, думая о том, что как-нибудь всё само собой образуется,
и я попаду домой совсем скоро. Идти куда глаза глядят на поверку
оказалось не лучшей идеей – если бы не Элой, так бы и продолжила
скитаться по лесу, перебиваясь голубикой с орехами. Долго бы так
протянула? Вряд ли. А попадись на пути зверьё какое или
разбойники?
– Дядь Элой, – села на лавке и
завернулась в одеяло с головой. – Дядь Элой, а можно я у вас
останусь, а?
И шмыгнула носом. Старик вздрогнул,
повернулся ко мне и растянул улыбку до ушей.
– А-а, – протянул он и прищурился, –
гляжу, проснулся ужель. Ну-с, милости просим к столу. Чем, как
грится, богаты, тем и рады. А ты чегось, так в шапчёнке и спал?
Жарко жешь!
– Так можно, дядь? – осипшим голосом
выдавила я и снова шмыгнула.
– Ну чего ты, Риша? Тебя же дома
ждут. Мамка твоя, сестрёнка. Отца боишься? Ну, поругается он, но не
станет же тебя убивать? Ты ж за сестру боялся, вот и пошёл в такую
даль. Это же не повод сбегать из дому, верно? Верно, я тебя
спрашиваю, а? Ну-ну, реветь-то не надо! Ты ж парень, чего в слёзы
сразу? Ну не прогоню же тебя прямо сейчас, в самом-то деле…
– Я соврал-а-а, – захныкала я, давясь
слезами, – нет у меня сестры-ы-ы никако-ой.
Элой собрался было сесть рядом и
успокоить то ли словом, то ли подзатыльником, но в дверь неожиданно
постучали. Лесничий хмуро глянул на меня, пожевал губы и покачал
головой. Стук повторился – настойчивее и громче.
– Да иду я, иду! – заохал старик. –
Кого это в такую рань нелёгкая принесла?
Открыв дверь, Элой отпрянул от
порога, как от огня, тут же согнувшись в поясном поклоне. Удар
сердца или два я не могла разглядеть, кому он выказывал этакие
почести. А потом вошёл чародей! Сразу поняла – по прямой осанке,
холодному взгляду и дорогому, пусть на вид и простецкому, камзолу.
С золотой и серебряной тонкой вышивкой, да ткань ещё такая матовая,
с едва заметным узором – у матушки было похожее платье, свадебное,
она всё обещала мне его подарить, когда под венец пойду.