Ее попробовать? Или же по старинке, бордосской пройтись? Или…
сперва одно, а затем другое? Так оно, определенно, вернее.
- Но с другой стороны… на что жаловаться? И стоит ли? Никогда я
жаловаться не умела, и сейчас не буду. Во-первых, смысла в этом
нет. Во-вторых… ей показалось. Да, Глеб хорошо ко мне относится. И
мне он глубоко симпатичен, но симпатия – это далеко не любовь. В
принципе, я, кажется, на любовь не способна.
Жидкость, разведенная с водой, приобрела оттенок бриллиантина. И
запах появился, несильный, но неприятный. Впрочем, работа всегда
помогала Анне избавиться от ненужных мыслей.
А работы было много.
Она обработала розы, после, подумав, и пурпурный бересклет, а за
ним – плющ, хотя последний обладал устойчивостью к паразитам, но
жидкость еще оставалась.
Анна прошлась по растениям на террасе.
И на кухне, благо, Мария не видела этого непотребства.
Подрезка.
Пересадка.
Черенкование и высадка тех черенков, которые дали корни. Скоро
придется оформлять новую доставку, что, наверное, хорошо, но…
работа не успокаивала.
Больше не успокаивала.
В голове крутились те самые неправильные мысли.
…если допустить, что Анна… избавится от проклятья… а еще станет
моложе и обзаведется титулом… нет, глупость, глупость
совершеннейшая.
И с чего она взяла?
Всего-навсего взаимная симпатия.
В его жизни, как и в жизни самой Анны, пожалуй, не так часто
встречались люди, с которыми можно было бы просто поговорить.
Волна по ограде заставила отвлечься от этикеток, которые Анна,
признаться, совсем утомилась подписывать. И почерк ее давно уже
избавился и от приятной округлости, и от той правильности, которую
требовали наставницы в пансионе, сделавшись угловатым, некрасивым.
Буквы скакали, норовили слипнуться в нечто вовсе нечитаемое, а
этикеток перед Анной лежало больше полусотни.
- И кто к нам в гости?
Мальчишка.
Незнакомый.
Опрятный, хотя и одет просто. Увидев Анну, он сорвал картуз с
вихрастой головы и поклонился.
- Барышня, вам тут конфеты, - он обеими руками держал огромную,
едва ли не больше его самого, коробку конфет. – Передать
просили.
- Кто?
- Так это… - мальчишка пожал плечами и отступил к дороге, явно
не желая отвечать на неудобный вопрос. – Ухажер, небось… кто ж
еще?
И вправду, кто.
Анна сделала шаг.
Сзади беззвучно затворилась калитка. Где-то далеко взвыли
собаки, хором, будто предупреждая. И мальчишка дернулся на этот
звук. Обернулся. Вперился взглядом, но вовсе не в Анну.