— Что, даже жалкого внедренного агентика в финке нету? —
скривился я.
Но вопрос был риторический. В моем мире с Князем Адлербергом
тоже предпочитали не связываться. Работало негласное правило. Он не
влезал напрямую в политические игры и держал нейтралитет, в ответ
его тоже не трогали. По крайней мере открыто.
А все попытки тайного внедрения были безрезультатны. Владения
Адлерберга это крепость со своими законами, правилами и богом.
Автономная территория с легальными азартными играми и лояльным
налоговым режимом для множества серых сфер бизнеса.
Мир, где чужаки не выживают.
— Ты точно решил? — уточнил Арсений, когда мы поднимались по
трапу, — как я и сказал, я не смогу помочь.
— Все путем, — отмахнулся я, — только высади нас в аэропорту
Нюландской губернии, дальше я сам разберусь. Пристрою Скрябину,
верну Костика домой, поболтаю с Князем и вернусь в Питер первым же
рейсом.
— Примерно тоже самое говорили все, кого мы пытались внедрить, —
вздохнул Арсений, — как думаешь сколько из них действительно
вернулись?
— Я не все, Арс. Уж ты то уже должен был это понять.
— А ты должен понять меня, Марк. То, что я сегодня сделал,
британцы не забудут. Пусть у них нет формальных претензий, будь
уверен. Завтра позиции Российского Императора в Европе
беспрецедентно пошатнутся и боярский совет обязательно этим
воспользуется. Я должен был вернуться с триумфом и победным
знаменем, а в итоге нам придется залечь на дно, зализывать раны и
надеяться на лучшее.
— Поверь мне. Ни о каком триумфе не может быть и речи, пока моя
сестра на свободе. Арс, я должен тебе сказать еще кое-что. Евгения
Жукова такая же, как и я, — изменившимся мертвецки серьезным
голосом проговорил я.
— Непредсказуемая заноза в заднице?
— Хуже, — даже не улыбнулся я, — она пришла из того же мира что
и я. И, насколько мне известно, Иркутский инцидент, который
устроили Высшие, это только начало.
Едва я это сказал, как мы поднялись на борт. Арсений скинул тело
Константина Адлерберга в боковое кресло для персонала и пристегнул
ремнем, после чего задумчиво кивнул мне в сторону салона, а сам
нырнул в кабину пилота.
Я вздохнул и послушно побрел вглубь самолета. В первое же окошко
заметил, как отъезжает трап и самолет начал медленное движение.
Любая секунда промедления могла оказаться фатальной. Уверен, усатый
британский коротышка прямо сейчас в спешном порядке пытается
оформить бумаги с официальным поводом оставить нас в Лондоне, но
было слишком поздно.