К деревне Замошье я подъезжала ближе к вечеру. Больше семи часов
езды от Питера. И это еще повезло – не задерживали надолго в
отстойниках возле ремонтирующихся мостов, не уперлась в хвост
военной колонне, не было пробок из-за ДТП и глобального затора на
выезде из города по причине дачного времени. Но устала сильно, и
последние километры дороги дались нелегко.
В родном селе я не была со времени похорон мамы и отчима. Это
случилось два года назад, когда зимой, в гололед, они возвращались,
проведав меня в Питере. Сама трасса была щедро засыпана реагентами
и обочины чернели грязью, перемешанной с солью, а вот отворотка с
трассы и грунтовка обледенели. Осадков, кроме дождя, тогда
практически и не выпадало… последние псковские зимы были
малоснежными и слякотными, а вот подмораживало по утрам на голую
мокрую землю довольно сильно. Отчим устал... мама, скорее всего,
уснула… Она всегда укачивалась в машине, засыпала.
«Нива» проехала последние метры по заросшей травой улочке и
остановилась у знакомой калитки. Я сидела и смотрела на дом –
входить туда не хотелось. Холодно там, наверное, и сыро – хоть и
конец апреля, поздняя весна, а в доме-то не топилось всю зиму…
Откинувшись на спинку сиденья, расслабив затекшую шею, я
оттягивала… откладывала…
- Ксанка! Ты, что ли? А что сидишь, так устала? Ты с вещами? Так
я помогу. Выходи уже, хорош-хорош… - гудел возле машины сосед, -
хата твоя топлена, я только вчера подсушил, как знал. Ты ж
понимаешь, что совсем-то не топить нельзя… не положено. Где ключи
клали – я знаю… вот и приглядывал, а то за зиму плесенью пойдет
все, половицы и те сгниют.
Я осторожно опустила на землю ноги, потянулась… да – устала.
Обняла соседа, уткнувшись носом ему где-то под ключицу. Здесь все
мужики были здоровенными и темноволосыми, в отличие от псковских
коренных – невысоких, блондинистых… не славян, оказывается, а
представителей финно-угорской группы. А здесь жили совсем другие
люди - потомки лесовиков - леших, когда-то владеющих огромными
Рдейскими болотами и их окрестностями. Сыновья, не получившие дар в
наследство. Далеко не разъезжались, привозили себе жен из армии, из
учебных заведений, в которые уезжали учиться, оседали навсегда на
родной земле.
Далекое, затерянное в псковской глубинке село не вымерло в
девяностые и двухтысячные, когда стали закрывать школы в деревнях,
убирать медицинские пункты и детсады. Потому что здесь не было
мужиков, пьющих от отчаянья, потерявших надежду найти работу
потому, что совхозы везде развалились.