Однако корсарство, работорговля и военное ремесло не были их главными занятиями. Фабриканты, финансисты, ростовщики, они одновременно много делали для упорядочения администрации в странах Магриба, создания новых производств (мыловарения, выделки тканей), а главное – для возрождения «вкуса к искусствам, учебе и наукам», для постановки переводческой службы, для передачи коренным магрибинцам своего делового менталитета, техники, нравов, методов работы и психологии повседневной жизни. Разумеется, они не могли перестроить арабо-османское и даже магрибинское общество, решающим образом его изменить. Однако они его частично все же обновили, влив в него (особенно в городскую среду Магриба) новую жизнь и задержав примерно на столетие уже начавшуюся кое-где деградацию экономических структур и социальных порядков. Более того, неимоверно усилив корсарство и обострив отношения с Европой, они вместе с тем содействовали развитию торговых и культурных связей с ней, привнесли в архитектуру и эстетику Магриба многие принципы европейского Возрождения.
Но все отмеченные преимущества как в мире ислама, так и в других регионах Востока, не были использованы. В какой-то мере это объяснялось открытой враждой (особенно с испанцами и португальцами в XV–XVI вв.), недоверием (особенно к венецианцам и генуэзцам, да и вообще к Западной Европе с эпохи крестовых походов), духовной отчужденностью Востока от Запада, религиозными запретами (например, банковского процента), да и другими менталитетом и моралью. Кроме того, сто раз описанные на Западе «консерватизм» и якобы «лень» уроженцев Азии и Африки определялись давней их тенденцией не спешить с переменами, которые неизбежно связаны с потерями и еще неизвестно, принесут ли выгоды.
Очень важным фактором неприятия новых идей и явлений, в том числе шедших с Запада, было само качество восточного общества, сложно структурированного, приспособленного к своим природно-климатическим условиям, более дифференцированного, чем западное общество, по социально-профессиональным критериям. По Максу Веберу, для Запада «в прошлом сословное деление имело гораздо большее значение прежде всего для экономической структуры общества». Но это «прошлое» Запада в XVI–XVII вв. было достаточно четко выражено на Востоке, особенно – в том, что сословия дифференцировались там не столько по их месту в экономике (это было вторичным), сколько по традиционному положению в обществе, образу жизни, престижу и различным привилегиям (или их отсутствию у низших сословий). С древнейших времен сохранялись почти всюду от Марокко до Японии (иногда – меняя лицо и название) сословия, или их реликты, сословное деление, или его наследие, в более поздних социальных структурах.