- Пап, это же Лютик, - с придыханием прошептала я, мечтательно
улыбаясь, припомнив утреннюю прогулку, - он сам меня в обиду не
даст.
- Он с норовом, Даша, - пробурчал отец и, прижимая меня к
свободному боку, повел в сторону дома.
- Пап, ну какой у него норов? Он же безобиднее котенка, -
улыбнувшись, ответила я.
- Продам, - тут же пригрозил отец.
А, плавали, знаем. Этим приемом меня не запугать.
- Не-а, не сможешь. Ты же и пяти минут моих слез не выдержишь, -
заявила я, покачав головой. Задрала голову, с вызовом глядя на
отца. – А истерика? А причитания-подвывания по поводу горькой
участи ребе… ой, животного?!
- Ох, избаловал я тебя, Дашка, - посетовал Михаил Иванович,
ероша мои седые прядки, взмокшие от пота.
- Что есть, то есть, - пожала я плечами, не видя смысла
отпираться. Мы практически подошли к дому, когда отец
приостановился и внимательно посмотрел мне в глаза.
- Снова сны? - спросил он, понимая причины моей столь ранней
прогулки.
- Ага, они родимые, - тоскливо отозвалась я.
В последнее время мне действительно стали постоянно сниться
странные сны. Сначала я не придавала им значения, мало ли, что там
мозг «выкинет» за ночь? Но они стали повторяться из ночи в ночь, а
я снова просыпалась вялая, отчаянно зевая. Даже выпускные экзамены
едва не провалила, а у меня ведь и вступительные на носу.
- Что сегодня? – странным голосом спросил отец.
Я невольно поморщилась, вспоминая подробности сна. Сегодня он
был на редкость неприятным.
- Мужчина приснился. Высокий, темноволосый, лет двадцати пяти.
Сырое, темное помещение, луна заглядывает в отверстие над головой.
Заунывные то ли песни, то ли молитвы, - стала рассказывать я, снова
погружаясь в воспоминания. Даже не обратила внимания, что отец
практически не дышит и внимательно слушает меня. – У него свежие
порезы на лице, руках… или не порезы, - я потерла пальцами лоб и
нахмурилась. Посмотрела на отца, будто он мог подсказать мне
что-то. Он пристально смотрел мне в глаза, а на его загорелом от
солнца и ветра лице медленно проступала бледность. – Его там…
пытали, что ли?! Женщина потом вошла. Высокая, черноволосая и…
глаза… черные, злые. У меня даже мурашки по спине побежали. И,
вроде, смотрит она на этого пленника, а чувство такое, будто мне в
глаза заглянула. Пап, что с тобой?
Лицо отца заострилось и побледнело, на лбу проступили бисеринки
пота. Он дышал часто, словно, пробежал длинную дистанцию. Он еще
несколько секунд посверлил меня взглядом, то ли ожидая продолжения,
а потом тряхнул головой, отгоняя воспоминания.