– Чувствуешь в себе неуверенность? – преодолев сопротивление рук, я поднялась со стульчика и встала у окошка. – Думаешь, он лучше в постели, чем ты, дорогой? – приняла игру Ромы, ощущая будоражащий аромат необузданного примирительного секса.
– Если хочешь, могу устроить вам встречу – тогда будет с чем сравнивать. Ты ведь хочешь?
– Допустим…– успеваю сказать до того, как мои губы окрасились красным. – Что ты делаешь?! – я сдерживаюсь, чтобы не заплакать от страха и неожиданности, как маленькая девочка, узнавшая, что Феи и Единороги – выдумка. – Не трогая меня! Отпусти! – рвусь из его рук, а Рома гладит меня по волосам, тихо приговаривая: «Это не повторится. Я никогда не обижу тебя!» И я ему поверила.
Роман нежно имел меня на кресле, позволяя чувствовать себя особенной. Именно в тот день он впервые разрешил дотронуться к Нему губами, чтобы снова запретить делать подобное. Я согнулась над креслом, когда Рома таранил меня сзади. Груди трепетали от крепких ударов, а дрожащие пальцы обхаживали лепестки и самое чувствительное местечко над ними.
Рома сжалился, когда я была готова упасть на пол – усадил на себя и решительно стал прокладывать путь во влажные глубины. Вертел меня, как обычную игрушку, заставляя поворачиваться к себе то покрасневшей от шлепков попкой, то зацелованной грудью. У меня не было сил ему отказывать, как и желания убегать от сумасшедшего оргазма, зарождающегося между ножек.
Он прижал мою взмокшую спину к своему торсу и жадно мял груди, высекая рукой искры наслаждения. Я сгорала в объятиях, утопала в омуте тягучей похоти, не имея возможности спастись. Сегодня я горела ярче прежнего, пока он не затушил огонь своим семенем.
– Вместе, моя малышка, мы создадим шедевр, – довольно улыбнулся Рома, а я продолжала лежать, не в силах сказать ничего в ответ. Роман размазал остатки по бушующим волнам, добавляя в рисунок больше белого. – Назовем это «Рожденная страстью».
Флейц – широкая и плоская мягкая кисть для живописи.
«Белочка» – кисть из беличьей шерстки.
4. Глава 3. Недостижимая мечта
Просыпаться было трудно. Голова казалось такой тяжелой, что хотелось тут же опустить ее на подушку. Почему я помню об этом? Не знаю, в тот день что-то произошло внутри меня. Такое, что позволило потом сблизиться с Никитой – самым нежным мальчиком на свете. Я выскользнула из постели на встречу новому дню, как всегда обнаженная. Халатик лег на плечи, но пальцы отказывались подвязывать пояс – хотелось свободы.