У Миниха потемнело в глазах, горло перехватило.
Губернатор на обессиленных ногах добрёл до стола, уронил себя в кресло и рванул ящик. Внизу истошно завопили, ритмично застучало, будто кто-то бился головой о стену. Он уже слышал поднимающиеся по лестнице шаги. Две пары ног в мягкой обуви.
– Безмерность грехов! Вонь греховности! Её могут заглушить только костры! Haeretica pessimi3!
Экзорцист вошёл в кабинет и вперил в Миниха серебро глаз, прячущихся в темноте капюшона. Следом появился монах: замер в дверях, глядя на лестницу, и смотрел до тех пор, пока крики, стоны и стук внизу не прекратились. К своему краткому удивлению – губернатора колотило от страха, мысли дробились – последнюю фразу экзорциста Миних не понял, хотя готов был поклясться, что знает каждое слово… знал.
Плотный испанец заскользил вдоль стены к столу. Миниха трясло словно в малярийном ознобе. Двуствольный кремниевый пистолет скакал в руках, он пытался направить дуло в сторону экзорциста.
– Ваш город – яма, наполненная греховными страстями! И способы их удовлетворения воистину омерзительны в своём разнообразии, – произнесли невидимые губы. Человек в балахоне с капюшоном подступал ближе. Молчаливый монах стоял в дверях, сложив руки на впалой груди.
– Ни шагу… болей… выстрелю… – выдавил Миних, пытаясь положить палец на курок.
Экзорцист рассмеялся. Он сделал странный знак кистью – руки губернатора неожиданно перестали трястись, он взвёл курок, затем против своей воли перехватил пистолет правой рукой, развернул и сунул длинные стволы себе в рот. Холодный металл уткнулся в нёбо.
– Bien4? Не промахнётесь? – спросил испанец. – И на дорогах мыслей стерегут разбойники, верно? Ужасно, когда теряешь контроль над своим телом…
Миних чувствовал вонь, истекающую от экзорциста. Так пахнет заваленная трупами река, залитые нечистотами улицы.
– Вы хотели избавиться от призрака, а получили молот, который ударит огнём и железом по всем еретикам этого города. Вы смешны… Дух покойного императора – простой фигляр, дурачок. Проступки этого обманщика перед господом ничтожны среди грязи улиц и душ… Всюду el infierno, la herejía5!.. Выбрось его! За преступления пусть карает закон, а за грехи – буду карать я.
Губернатор извлёк мокрые стволы изо рта и отшвырнул пистолет в сторону. Как бы он не желал это сделать – сделал всё-таки не он. Его тело слушалось испанца.