– Конечно, не хватит, – шутливо заметил Валерка, – Николай Алексеевич обладает хорошим аппетитом, когда компот не пьёт.
– Ты давай Валерий Викторович не подковыривай, сам не меньше меня кушаешь, – ответил Николай и потянулся вновь к бутылке.
У матери терпение иссякло, она с невероятной проворностью подняла с пола перезревший кабачок и опустила его на голову Николаю.
Он сидел ошарашенный огородным плодом, который раскололся на его голове и облепил Николая всего слизистыми кабачковыми внутренностями вперемешку с продолговатыми семенами. По его лицу и ушам ползла бело – жёлтая масса, похожая на тыквенную кашу. На бровях и переносице у него висели гроздья семечек. Не поняв в чём дело, он сидел, замерев, и хлопал своими пшеничными ресницами. Без смеха на это представление смотреть было не возможно. Читавшая до этого нотацию мать, посмотрев на старшего сына начала безудержно смеяться. Так – же и все сидевшие за столом смеялись до слёз.
Николай закатил глаза к верху, опустив при этом челюсть к низу. Стряхнув пальцем с переносицы жёлтую кашицу, он потряс головой, обдав всю кухню семечками с кабачка. И тут же получил от матери вдогонку увесистый подзатыльник.
– Ах, так, я сейчас уйду и больше не приду, – пригрозил он, выходя из кухни.
– Проваливай к своим дружкам на Новую стройку, никто горевать не будет, – сказала мать.
После этого она повернулась к Павлу:
– Ты знаешь Павлик, кто у него там друзья, отставное офицерьё и уголовники. Вот он с ними и пьёт.
Бывшие офицеры у кого голова на плечах есть, создают разные коммерческие объединения, а эти только цирроз себе создают и нервотрёпку семьям. Почему я всех и называю пьяная золотая рота. А в городе, когда – то самый спортивный двор называют сейчас пьяный дворик. Туда стекается вся шваль, мне Марья Васильевна Конакова все рассказывает, чем они там занимаются.
– Вот ты только сплетни и можешь собирать по городу, – услышав из ванной слова матери, крикнул брат.
– Никакие это не сплетни. Играете там, в карты у сараев и самогонку на курином помёте хлещете. Скоро, наверное, все нестись будете, да кукарекать.
– Не смей так говорить, – выбежал брат из ванной с помытой головой.
– Там все люди интеллигентные и глупостями не занимаются.
– Знаю, когда у вас интеллигенция начинается. Утром собираетесь, друг на друга хищными потребительскими глазами смотрите. Когда доберётесь до среднего уровня опьянения, только тогда себя по имени отчеству называете. А потом становитесь все похожи на свиней, – хрюк да хрюк. Вас как некондиционный товар в вытрезвитель уже не забирают. Знает милиция, что взять с вас нечего, только постели обмочите в вытрезвителе.