– Орех ты дома? – крикнул он.
– Кто здесь? – раздался женский голос из комнаты.
Павел прошёл в комнату. Старый шифоньер жёлтого цвета с разбитым зеркалом перекрывал дверной проём, оставляя место для прохода. За шифоньером стояла раскладушка, на которой лежала растрепанная неухоженная слепая женщина. Она, чуть приподнявшись со своей постели, двумя руками держалась за край старого домотканого одеяла.
– Кто здесь? – переспросила она.
– Где Санька? – обратился Павел к слепой женщине.
– На работе он, в церкви, на базарной площади. А ты кто? – вновь спросила она.
– Передашь ему, что Паха приехал, я попозже к нему зайду.
– Паха это с Парковой улицы, – трубач?
– Он самый, – ответил ей Павел и быстро вышел на улицу.
– Ты была права, – сказал он Липовской, – я увидал жуткую картину. Никак не думал, что у Ореха так судьба сложится. Он ведь такой жизнелюб был.
– Твой жизнелюб часто около церкви на костылях милостыню собирает. То у рынка, то у дома пионеров сидит, – ему вернули первоначальный статус, перестроили под церковь. Она тяжело вздохнула и с грустью промолвила:
– Возможно, и меня такая участь в будущем ждёт. С завтрашнего дня я пополню ряды безработных.
– А что тебе пенсию не платят? – спросил Павел.
– Платят, но это не пенсия, а одни слёзы. Муж получку свою в руки мне не даёт. Он в доме заведует холодильником, а моя пенсия уходит вся на коммунальные услуги.
– Ты что замуж вышла?
– Да и давно уже, сразу, как только из Ялты приехала.
– И кто – же твой избранник.
– Муж такой, что хуже во стократ ревнивого капитана Маркелова. Мука одна. Работает в леспромхозе экспедитором. А кто он, – тебе необязательно знать. Всё равно ты его не увидишь, хотя ты и знаешь его хорошо. Он утром укатил в Киров в командировку. Чтобы он сдох там, – произнесла она с ненавистью.
– Догадываюсь, я кто это, – сказал ей Павел, – значит, Васька Золотов дождался своего часа. Добился всё – таки очкарик твоей руки.
– Я когда из Ялты приехала, вначале торговала цветами на Московском вокзале в тоннеле. Он меня там и встретил. Тогда Золотов работал в областном профсоюзе при хорошей должности. Предложил встретиться, чтобы обсудить мою дальнейшую работу. Через неделю, я уже была у него секретарём, а через месяц мы зарегистрировались, не меняя своих фамилий. А ещё через год его, за финансовые махинации вышвырнули с работы. Вскоре и я следом за ним рассчиталась. Новый начальник изыскал для себя другого секретаря. Я ни сколько не жалела о потерянной работе. Вновь устроилась цветами торговать, но уже к азербайджанцам. Они платили хорошо. А потом Шилова меня к себе позвала кассиром работать.