К сожалению, при подсчёте моих финансов они дружно спели не только романсы, но и станцевали лезгинку, ламбаду, вальс, откланялись и помахали ручкой.
Вот тут и случилось у меня озарение: тёплой ласковой волной накрыли воспоминания о доме, где я жила в детстве, о тогдашних жарких летних деньках. И я решила, точнее, решилась…
Удивительно, что на сборы чемодана мне хватило пары часов против обыкновенных пары дней. «Так вот что значит целеустремленность», – подумала я и для убедительности данной мысли подняла вверх указательный палец.
А вознамерилась я рвануть в «Туево-Кукуево», где меня, в общем-то, никто и не ждал… Ну хотя как никто не ждал? Там, в деревне Утекаево, жила любимая тётка, которой я позвонила уже с вокзала: «Валентон, это я, Лёля! Я тебе мчууууу, ты слышишь? Жди давай меня!» И Валентон покорно сказала: «Ох, ёшки-матрёшки, кого я слышу! Ну давай-давай, мчи! Только сама знаешь, я тебе тут устрою концлагерь, трудовые будни заключённых!» Она, моя тётка Валентина, – большая шутница и баловница. И, уверяю вас, она прекрасна в этой своей ипостаси! Она безмерно любит, когда её кличут Валентоном, как когда-то придумала я. Она очень весёлая и очень упрямая… И… Увижу ли я её теперь? Все мои планы на лето и вообще на жизнь висели на волоске.
Хоть бы у мужа успеть попросить прощения. Дрожащей рукой я отложила в сторону ошмётки своего обеда и попыталась достать из кармана мобильник, но меня сию секунду одёрнули полицейские: не двигаться, и всё тут!
– Но у меня муж! – пыталась я вразумить блюстителей закона, однако никакие сантименты их не трогали.
– Хорошо, что муж, так не делайте его вдовцом, – мрачно увещевали они меня. Успокоили, нечего сказать.
Я погрузилась в невеселые мысли о злодейке-судьбе и не сразу заметила суету сбоку от меня: там двое полицейских заламывали руки мужику в красном спортивном костюме, который рвался в мою сторону, брыкался и верещал.
– Не имеете права! Она моя! – заходился он в крике и смачно плевался на пол.
– Женщина, вы его знаете? – обратились ко мне полицейские.
– Знать не знаю и не понимаю, почему он говорит про меня «она моя», – скривила я лицо. Конечно, я симпатичная, но чтобы вот так… продираться ко мне через кордоны. Посмотрел бы на это сейчас мой муж, любопытно, как бы он запел…
– Да не ты, дура, – злобно пыхнул в мою сторону мужик, – сумка моя! Там селёдки на несколько тыщ!