– Уймитесь вы, наконец! – не выдержал Алистер. Казалось, надувшиеся у него на лбу вены сейчас лопнут и моря крови не избежать. – Хватит меня запугивать!
– Я делал это намеренно, сэр. Говорю же, это всех здесь повергло бы в ужас. Вы меня понимаете? – Инспектор позволил себе скромно улыбнуться и почти без паузы продолжил: – Теперь взглянем на ситуацию с другой стороны. Двое молодых людей – молодых, горячих – испытали потрясение в связи со смертью Маунтджой. Разве не естественно для них придумать такой неприятный розыгрыш? Муляж, маска Гая Фокса, да еще этот дурацкий чепец – как раз то, что может прийти в голову двум озорникам! У меня двое сыновей учатся в Лондонском университете, уж я-то знаю, что считает остроумным молодежь! И потом…
– Не стану больше с вами спорить, – проворчал Алистер. – Полицию не переубедить. Главное, что все остались целы.
– Вам подействовало на нервы случившееся с Маунтджой, сэр, – примирительно произнес инспектор. – Вот что следует тщательно расследовать. Дело нешуточное.
– Напоминаю вам о дочери, Бинг, – вмешался сэр Джозеф. – Ее теперешнее состояние позволяет ее допросить? Неприятности с нею, при всем отличии от причин гибели Маунтджой… – Начальник полиции запнулся, будто ждал от Алистера вопроса, но тот лишь махнул рукой.
– Задавайте ей любые вопросы. Она говорит, что ей стало дурно и она чуть не захлебнулась.
Оба полицейских проследовали за ним в комнату Элеонор. Та была еще бледной, но этим последствия случившегося внешне ограничивались. Она сидела, подпертая подушками, одетая в нечто бледно-голубое, только усугублявшее ее необыкновенную бледность. Летняя ночная рубашка имела глубокий вырез, и Элеонор куталась в простыню, словно замерзла, хотя день был теплый, даже жаркий, и ее старания согреться вызывали недоумение.
Инспектор кашлянул и подошел к кровати:
– Полагаю, мисс Бинг, вам полегчало…
– Да, благодарю, – ответила Элеонор с присущей ей чопорностью.
– Рад слышать. Если не возражаете, мы зададим вам несколько вопросов.
Элеонор с презрением посмотрела на него.
– Для начала… – проговорил инспектор.
– Для начала, – бесстрастно перебила его Элеонор, – я бы попросила отца спуститься в кабинет и принести оттуда что-нибудь на латыни.
– Какого автора, дорогая Элеонор? – осведомился Алистер заботливым тоном, так сильно контрастировавшим с его обычной ворчливостью, что его дочь не удержалась от ироничной усмешки.