Дни бежали, я отвыкала от напряженного
рабочего режима и втянулась в эту жизнь, состоящую почти сплошь из
удовольствий. Спала, сколько хотела, и Мышка никогда не будила
меня, пока сама не проснусь - жалела. Я делала то, что мне
нравилось, привыкала к бережному и внимательному отношению к себе
как со стороны мамани, так и братика. А еще мы с ней всерьез
обсуждали перспективу его сватовства к одной из лесавочек-якуток.
Дел-то – поехать да показать себя. Ведь не устоит – красавец-то
какой. Ярослав помалкивал и только улыбался.
В один из дней по радиотелефону
предупредили, что к нам заедет человек и передаст посылочку. Я все
пойму сама. Скорее всего, появились новости о Роговцевых.
И опять подошла ГТСка, только другая. У этой
был самодельный фанерный кунг другой формы и цвета. Водителем
оказался симпатичный молодой мужчина, черноволосый и зеленоглазый.
Волосы, как и положено, тоже отливали зеленцой. Он был не таким
высоким, как мои братья, но и не маленького роста. Вошел в дом,
увидел меня и замер, улыбаясь.
- Надо же, а я не поверил. И правда –
лесавочка. Да хорошенькая какая! Покорми, хозяйка, проголодался я,
уже два дня на сухпае.
Пошел умываться, мыть руки, говорил с братом
и с Мышкой, а глазами все за мной водил. Когда видел, что смотрю -
подмигивал. В конце концов, я перестала обращать на это внимание.
Ждала посылочку. Поговорили про дорогу, вежливо посидела и я с
ними. Потом, получив в руки айфон, я попросила его включить
диктофон. Сама никогда не имела дела с этой моделью. Гость спросил,
нужно ли ему выйти, но я уже не слушала его. Разговор там начинался
неожиданно. Очевидно, брат не сразу включил запись:
- …а так, не по-людски как-то.
- Я объясню ей все сам.
- Об этом даже речи не идет. Врач запретил
подпускать тебя даже на пушечный выстрел. Ее колотить начинает даже
при упоминании твоего имени.
- Подожди. Не уходи. Не отключай, я понял
про диктофон... – тяжелый вздох и глухой, взволнованный голос
Львовича: - Настя… я ушел тогда и всю ночь не спал. Так тяжко,
паршиво было на душе, камень просто. Я многое понял тогда о себе –
это точно. Понял, почему мне было неспокойно из-за того, что у тебя
слишком легкое пальто, и ты спишь на холодном и твердом полу.
Понял, почему невыносимо было то, что твой бывший рвется опять к
тебе, а ты вроде как не против. А потом я сходил с ума от
беспокойства, как ты там одна в новогоднюю ночь и попросил Лидию
забрать тебя к себе. Но тогда я не понимал еще... И даже психовал,
что из-за тебя все это неудобство душевное, что ли? И уехал
тогда.