— С какой целью въезжаете на территорию Великого княжества? — потребовал ответа краснолицый, явно имевший накануне весьма внушительные возлияния старшина.
— Граф Витенцио Иерски, глава посольства Гарендара, прибыли на судебное рассмотрение выездной сессии Лиги Независимых Государств.
Хорошо так сказал, с чувством, с толком, с расстановкой… точно так же он мог сообщить, что везет кур на продажу, для приграничников без разницы.
Толстомордый почесал бороду с умным видом, с не менее умным почесал пузо, затем, сделав вид, что его тут вообще нет, почесал зад… Мдя, и это гордость Авердана, боюсь даже представить, что он начнет чесать после толстого полупопия. Вот зря я это подумала, словно загипнотизированный какой — то великой мыслью, стражник решил почесать и нечто более интимное. Меня сейчас стошнит!
— Дипломаты, значицо, — почесываясь, спросил у чего — та старшина. — Досмотреть бы надо…
О, туман преисподней! Досмотреть — это у них шариться немытыми руками по всему, где, по их мнению, может быть интересно. В общем инкогнито это хорошо, но помыться и переодеться тут негде, потому переходим к действиям.
Тронув лошадь, я подъехала к графу Витецио, у которого от предстоящей процедуры уже активно дергался бесцветный серо — водянистый глаз… единственный, кстати, второй был утерян именно в Авердане и именно во время таможенного досмотра шесть лет назад.
— Расслабьтесь, — шепнула я графу, и, достав мешочек с золотыми монетками, подбросила его на ладони.
Приграничник, даже в пьяном угаре различивший бы звон вожделенного золота, мгновенно встал по стойке смирно, и взгляд его стал подобен взору бродячей собаки, готовой за кусок хлеба облобызать сапог неожиданного благодетеля.
— Старшина, — и я вновь подбросила мешочек, — бесконечно восхищаюсь вашей доблестью и готовность, не жалея живота своего служить государю, но… Не кажется ли вам, что вы, денно и нощно о государстве тревожась, забываете о себе?
— А?— выдал он.
И перед кем я тут упражняюсь в ораторском искусстве? Эх.
— Сделаем так, — я нагнулась к нему, стараясь не морщиться, едва обоняния коснулась смесь перегара и духа чесночного, — время дорого, старшина. И я время оцениваю вот примерно так, — мешочек перекочевал в загребущие руки с сосискообразными пальцами. И я любезно поинтересовалась. — Теперь мы можем ехать?