. К морали их позиция не имела никакого отношения. Оба опасались, что подводная война Германии способна лишь привести к катастрофе, вынудив Америку отказаться от нейтралитета и встать на сторону Британии.
Как бы то ни было, протест Вильсона не произвел большого впечатления на фанатичных сторонников субмарин. Они говорили, что Германии следует, напротив, усилить кампанию и совсем покончить с судоходством в военной зоне. Они обещали поставить Британию на колени задолго до того, как Америка сможет провести мобилизацию и перебросить армию на поле боя.
Оба лагеря всячески пытались добиться одобрения кайзера Вильгельма, за которым как за верховным главнокомандующим оставалось последнее слово. Он уполномочил командиров субмарин топить любой корабль, независимо от флага и опознавательных знаков, если есть основания полагать, что судно британское или французское. Что более важно, он разрешил капитанам субмарин делать это в погруженном состоянии, без предупреждения.
Самым важным последствием всего этого стало следующее: решение о том, какие корабли топить, какие щадить, единолично принимал командир субмарины. Таким образом, отдельно взятый капитан субмарины, обычно молодой человек лет двадцати – тридцати, честолюбивый, стремящийся потопить как можно больше судов с учетом их тоннажа, находящийся вдали от базы и не имеющий радиосвязи с начальством, при этом поле зрения его ограничено небольшим, отдаленным пространством, видимым в перископ, обладал полномочиями на ошибку, способную изменить исход всей войны. Как выразился впоследствии канцлер Бетман-Гольвег: “Как это ни прискорбно, но объявление войны Америкой зависит от позиции одного-единственного командира субмарины”>84. Иллюзий не было ни у кого. Ошибок следовало ожидать. Возможность ошибок фигурировала в одном из приказов кайзера Вильгельма: “Если, несмотря на величайшие предосторожности, будут совершены ошибки, командир не понесет за них ответственности”>85.
Горе и одиночество мучили Вильсона и в начале 1915-го, однако в марте случайная встреча стала причиной того, что серая завеса приподнялась.
Его кузина Хелен Вудро Боунс жила в Белом доме, где выполняла обязанности Первой леди. Она часто ходила на прогулки с доброй подругой, сорокатрехлетней Эдит Боллинг Голт, которая дружила еще и с врачом Вильсона, доктором Грейсоном. Ростом пять футов девять дюймов, прекрасно сложенная, со вкусом одетая – она одевалась у парижского модельера Чарльза Фредерика Уорта, – Эдит была эффектной женщиной с прекрасными манерами, не менее прекрасным цветом лица и фиалковыми глазами. Как-то раз доктор Грейсонс, ехавший с Вильсоном в лимузине, заметил Голт и поклонился ей. Президент воскликнул: “Кто эта прекрасная дама?”