Кайя и сама заметила, что Дарри преобразился. С гладко выбритым
лицом он стал выглядеть моложе. Тёмные волосы, вечно растрёпанные
ветром, ему больше не приходилось зачёсывать пятернёй и стягивать
шнурком, и они лежали на плечах аккуратными волнами по последней
моде. Он даже стал вежливее, больше не бранился, и в утреннем
приветствии впервые поцеловал ей руку долгим церемонным поцелуем,
вогнав Кайю в краску. Её пугал этот богатый дом и то, что Дарри
стал таким вот… незнакомым. И то, что он подшучивал над служанками,
а они заливисто смеялись, покачивая бёдрами, и то, что он целовал
ей руки — все это было почему-то неприятно.
Они ведь стали друзьями в этой долгой дороге. Она лечила его
раны, слушала его истории, однажды даже полночи проспала на его
плече. Он заботился о ней, и все было так просто. Если бы у неё был
брат, ей бы очень хотелось, чтобы он был таким.
А теперь это исчезло. Теперь он смотрел на неё слишком
внимательно, слишком пристально, а когда говорил, то голос его
становился таким странным, тихим и хрипловатым. Заставляющим
краснеть. Но точно не таким, каким он должен быть у братьев. И
когда он подходил слишком близко, Кайю бросало в жар, и она
невольно делала шаг назад. А ещё эти служанки… Почему-то их
внимание к капитану раздражало её больше всего.
И она старалась не попадаться Дарри на глаза, совершенно не
зная, что со всем этим делать. Весь её опыт общения с мужчинами
сводился к тому, что она помогала Наннэ в госпитале лечить больных.
Туда привозили раненых на войне с Лааре солдат, и все они
изнемогали от боли и ужасных ран и были совсем как дети, большие,
бородатые несчастные дети, которым требовались забота и уход. И
когда они шли на поправку их отправляли в другой госпиталь в Шербе
или же они умирали. И поэтому сейчас это странное внимание со
стороны молодого здорового мужчины было для неё в новинку. Оно
пугало и будоражило, и когда приехал отец, Кайя вздохнула с
облегчением — теперь-то всё станет понятно. Но в ближайшее время ей
придётся расстаться с Дарри — ему предстояло возвращаться в лагерь,
и от этой мысли становилось грустно и больно. Так же больно, как
тогда, когда отец отдал её в Обитель и уехал.
К завтраку Кайя надела своё лучшее платье из тех трёх, что у неё
были с собой. Маленький стол, накрытый на террасе на втором этаже
дома, прятался в тени ажурной листвы акаций. Генерал сидел тут же,
в домашней одежде и мягких туфлях, и читал. Заметил Кайю, отложил
свиток и улыбнулся тепло и радостно.