Когда-то давно, в детстве, в одно утро отец вот также взял её с
собой в путешествие. Горничная принесла саквояж с наспех собранными
вещами для маленькой Кайи и, смахивая слезу, украдкой поцеловала её
в щёку, послав на прощание охранный знак. После долгих мытарств по
разным местам отец решил увезти её в Обитель и отдать на
воспитание. Это случилось как раз после того, как Лейна — её
мачеха, отстегала Кайю мокрым полотенцем и столкнула с лестницы.
Провинность была проста — она разлила воду на её новые туфли. Отец
кричал на Лейну за закрытой дверью их спальни, а Кайя пряталась под
лестницей и всё слышала. Её не спросили, хочет ли она в Обитель, но
потом она и сама решила, что так лучше.
Отец приезжал раз в полгода, а то и реже — последние годы воевал
с лаарцами. Привозил ей платья, игрушки и сладости. Давал
Настоятельнице указания насчёт её обучения. И она отчаянно ждала
этих встреч. Каждое её утро начиналось с того, что просыпаясь, она
смотрела в окно на пыльную дорогу, ведущую из Шерба, в надежде, что
по ней едет карета отца. И когда он приезжал, в такие дни они
обычно садились рядом в саду на скамье, и он смотрел на неё, слушая
рассказы о местной жизни. Однажды она спросила о том, почему он так
смотрит.
— Ты стала так на неё похожа, — ответил он грустно, заправляя ей
за ухо непослушную прядь волос, — на свою мать. У неё были такие же
волосы, каштановые и упрямые. И глаза — зелёные, как весенний
лес.
После того, как он уехал, Кайя помчалась в лекарню к Наннэ и,
выудив из её шкафа старое зеркало, оправленное в медную раму, села
разглядывать своё лицо. Матери она не помнила почти совсем. Что-то
смутное, в основном песни. Она хорошо пела. И смех.
Разглядывая себя в зеркале, Кайя не понимала, как она может быть
похожа на мать, если та была красавицей — так говорил отец, а она
больше похожа на долговязого нескладного журавля: худая и высокая,
самая высокая среди своих сверстниц в Обители. Да ещё вечно
растрёпанные каштановые волосы, которые никогда не слушались гребня
и норовили выбиваться из-под платка или ленты. Веснушки на носу. И
глаза слишком большие для её лица, и не такие зелёные, как у
матери, слава Богам, и благодаря этому она не так уж сильно похожа
на веду. Вед никто не любит. И только старая Наннэ, что делала
микстуры, настойки и порошки, звала их Детьми Леса, только она
говорила, что не нужно бояться своих корней.