- Вас ожидают, - сказала она, бросив лишь взгляд на конверт.
Куда большего внимания удостоилась сама Лизавета. И показалось, что
девица эта, чересчур уж взрослая для гимназистки, знает и о
происхождении платья, и о том, что перламутровые пуговички были
спороты с другого, а после восстанавливались в особом масляном
растворе, ибо только так можно было скрыть трещинки на перламутре…
и о трещинках.
И о том, что не место Лизавете среди людей приличных.
Лизавета дернула плечиком, отгоняя непонятное желание немедля
покинуть Вдовий дом. Не хватало еще… можно подумать, прежде на нее
не смотрели.
Смотрели.
По-всякому.
И брезгливо. И с удивлением, мол, как это вышло, что у девицы
столько наглости сыскалось – людей занятых от дел отвлекать
прошениями своими. И оценивающе… и… нет уж, она не отступится.
- Где ожидают? - Лизавета стиснула ридикюль, борясь с желанием
немедля бежать.
Что-то нашептывало: отступись.
И вправду, куда тебе в цесаревы невесты? На конкурс? Тебе уж
двадцать пять скоро… самое время снять полосатое платьице, отдать
сестрам, авось у них жизнь сложится, а твой удел – наряды
бумазейные, скучного строгого кроя.
Вышивка.
И…
Лизавета моргнула: она ненавидела вышивать. Тетушку вот занятие
это успокаивало, а у самой Лизаветы спустя десять минут страданий
над пяльцами появлялось неизъяснимое желание ткнуть кому-нибудь
иголкой в глаз.
…титул махонький.
Собой невзрачная… красавица…
- Хватит, - сказала Лизавета, найдя в себе силы взглянуть девице
в глаза.
Снулые.
Серые.
Спокойные, как воды Навьи-реки. И этакая характерная
безмятежность, сколь помнила Лизавета, свойственна была лишь одному
типу людей…
- Что ж, - девушка моргнула, и глаза стали обычными.
Почти.
- Я рада приветствовать вас… Елизавета Гнёздина, если не
ошибаюсь?
- Нет.
- Прошу, - менталист – уровень пятый, если не шестой, что само
по себе подозрительно, - указала на лестницу. – Полагаю, нам стоит
продолжить беседу в более удобном месте…
- А стоит ли?
- Если вы хотите уйти…
Уйти Лизавета хотела и даже очень, однако врожденное упрямство –
ох, может, права тетушка, что мало Лизавету пороли, - не позволило
ретироваться именно сейчас.
Глава 5
Ветер здесь пах черемухой. И аромат ее, теплый, летний, проникая
сквозь приоткрытое окно директорского кабинета, будто приправлял
собою чай.
Нет, чай был хорош.