Она вздохнула.
И вывела следующую строку… ах, до чего кстати пришлась
обличительная речь, зачитанная Бжизиковым при открытии новой
гимназии. Мол, надобно поддерживать старинные устои и семейные
ценности, а не разлагаться морально…
…хорошо, не поленилась, записала пару цитат.
Лизавета была девушкой престарательной. Да и памятью обладала
хорошей.
…первый поцелуй, совершенно не допускающий иного толкования. И
любовник Бжизикова выглядит просто-таки неприлично юным, хотя ему,
Антошке Свердюкову, некогда помощнику приказчика в лавке свейского
купца, давно уже исполнилось двадцать годочков.
И в любовники он пошел отнюдь не по принуждению.
…но людям того знать не надобно.
И Лизавета выбрала еще один снимок. Почти приличный, этот,
пожалуй, и пропустят. А задница… задница пусть будет, на случай,
так сказать, суда, про который ее клиенты кричать горазды.
Да и вообще…
…пригодится.
Она вздохнула, отложила перо. Перечитала статейку, которая
получилась весьма неплохой, хотя Соломон Вихстахович вновь ворчать
станет, что эмоциональности маловато и все поправит. Но… то уже его
заботы. Лизавета же сыпанула на бумагу пером и, дождавшись, когда
чернила высохнут, сложила их в обыкновенный почтовый конверт.
Его убрала в сумку.
Вот так… до встречи с главным редактором и владельцем премерзкой
с точки зрения людей приличных газетенки «Сплетникъ» оставалось два
часа.
Она все успела.
И это хорошо… Лизавета закрыла глаза: в ее списке осталось лишь
два имени. А потом… она не слишком представляла, что делать дальше,
но не сомневалась: что-нибудь да придумает.
Соломон Вихстахович был человеком опытным. Батюшка его,
переживший три погрома и одну революцию, частенько повторял:
- Тише живешь, дольше проживешь…
И во всем следовал собственной заповеди, которая, правда, не
спасла, когда охочая до крови толпа добралась до кривобокого
домишки, где обретался уездный целитель с семейством.
…матушка, чудом уцелевшая, прожила недолго. А оставшись один,
Соломон принял непростое решение. Он продал родительский дом, за
смешную, к слову, сумму, ибо в городке их понимали положение, в
котором оказался шестнадцатилетний юноша, и пользовались оным
беззастенчиво. Соломон отправился в столицу, где и начал новую,
весьма и весьма насыщенную жизнь. Случилось побывать ему и
полотером, и в лакеях походить, правда, недолго, ибо сия роль
оказалась куда тяжелее, нежели Моня представлял. Как бы то ни было,
однако лихая судьба привела его в некую газетенку, где сперва он
исполнял черную работу, а после…