– Я выпью.
Она подносит стаканчик ко рту,
подхватив губами трубочку.
– За нового старшего матроса! За
нового большевика! Будем жить!
– За корабль и экипаж! Будем
жить!
Столичная обжигает рот, но Ольга
стойко переносит испытание: она хорошо знает, что флотские традиции
нарушать нельзя.
ГЛАВА 3: НОМЕР
ДВЕНАДЦАТЬ
Последующие двадцать четыре часа
выдаются для Ольги весьма интенсивными.
После того как она прошла церемонию
зачисления в экипаж, капитан по общей связи объявил команде о
пополнении, представив своим людям Воронову, пожелав удачной службы
и выразив надежду, что большевики радушно примут её в свой дружный
трудовой коллектив. Девушка застенчиво улыбается, чувствуя, что её
рассматривают со всех сторон и уже делают свои оценки, которые, как
она подозревает, будут не слишком высокими на первых порах. Сама
она не успела многого узнать о новых коллегах, уловила только, что
в экипаже, кроме неё, одиннадцать человек, а также неустановленное
число морпехов и роботов. Ей, выросшей в одиночестве, этот
небольшой коллектив кажется до неприличия огромным. Завтра
предстоит познакомиться с новыми товарищами поближе.
Бортовой компьютер поднимает её в
семь утра по московскому времени, которое является стандартным
временем на крейсере. Вчера Климов назначил её в непосредственное
подчинение искусственному интеллекту, и теперь Ильич охотно берётся
за обязанности старшего офицера.
– Доброе утро, товарищ Воронова,
драматическая пауза, барабанная дробь – поздравляю вас с первым
днём вашей карьеры в составе нашего доблестного экипажа. Вас
приветствует мозг партии большевиков – Владимир Ильич, прошу любить
и жаловать. В дальнейшем предлагаю перейти на ты, не возражаешь,
Ольга?
– Возражений не имеется, Владимир
Ильич, готова приступить к исполнению служебных обязанностей и жду
указаний.
– Указание номер один – спуститься в
кают-компанию и принять завтрак, на выполнение – полчаса. Приятного
аппетита.
Смена времени суток на борту боевого
корабля достаточно условна – внутри большинства обитаемых отсеков и
туннельных коридоров царит бесконечный синий полумрак, и только
яркие огни кают-компании разгоняют искусственные сумерки. Старший
матрос завтракает в гордом одиночестве, вольготно раскинувшись в
кресле и наслаждаясь каждым мгновением. Судя по всему, эти тридцать
минут будут последней передышкой перед долгой и упорной работой.
Ровно через полчаса Ильич снова выходит на связь: