— А чего тебее в зале не сиделось, паря? — недовольно пробурчал
сатир, когда мы вышли наружу и неспешно пошли в сторону дворца.
На улице стремительно темнело и двое фонарщиков с приставными
лестницами лазили по столбам, зажигая фонари.
— А ты хочешь, чтобы наш разговор стал достоянием всей Кидонии?
Что ты думаешь насчет слов Диониса? Ему стоит верить?
— Ты бы еще спросил, светит ли солнце или мокрая ли вода.
Конеечно стоит. Я же все-таки сатир, а с Бахусом у нас особые
отношеения.
— Ну и чудно. Завтра на рассвете будь готов. Посмотрим, что
такого особенного в этом Афистиле.
Менис выругался, словно портовый грузчик, на чем свет стоит
кляня тот день, когда наши дороги пересеклись. Гневную отповедь я
выслушал с улыбкой.
— Паря, я всее понимаю, Бахус дал тебе задание явиться туда-то и
что-то там сделать. Но я-то тут причеем? Посмотри, какая рань! Вот
же срань зевсова!
Уже десять минут, пока я завтракал хлебом, колбасой и молоком,
сатир брюзжал, не переставая, словно старый сварливый дед, которого
не пустили без очереди. Я стоически терпел и тихонько ухмылялся,
чем раззадоривал козлорогого еще больше. Не понаслышке зная
хитрость козлика, я еще с вечера поручил одному из гвардейцев
проследить за сатиром и тот с честью справился с заданием. Привел
хмурого и злого на весь свет Мениса с рассветом, отрапортовав, что
попытки скрыться пресечены.
— Не понимаю, чем ты так недоволен. Царь даровал тебе высшую
честь — сопровождать свою царскую задницу... в смысле персону в
важном походе.
Не подколоть сатира оказалось выше моих сил. Как и ожидалось,
Менис шутки не оценил:
— Тебе прямо сказать, куда засунуть эту чеесть или сам
догадаешься?
Через пятнадцать минут, когда сатир на два круга прогнал весь
известный ему запас ругательств и выдохся, мы спустились в конюшни
дворца. Конюх, старый седовласый ветеран, служивший еще Леониду,
подвел к нам моего аронхорса и низкорослую светлую кобылку,
меланхолично взиравшую на происходящее:
— Зверюга у вас, господин — высший класс, я вам скажу. Отродясь
в своей жизни ничего подобного не видывал. Даже опасался к нему
подходить, но потом, сталбыть, таки рискнул. Ух, умный, зараза!
В его голосе сквозило неподдельное восхищение.
— А что насчет второй лошади?
— Все, как просили, господин. Литка не из брезгливых. Конечно,
пустить ее в галоп — это надо постараться, зато ей без разницы, кто
в седле сидит. Запаха козла не испугается.