Осознав это, я забилась и принялась рывками рваться на поверхность. Да, я совсем не глубоко, вот же какие-то доски видно, я смогу, мне хватит воздуха и сил! Ещё немного, ещё чуть-чуть…
Тёмные руки больно схватили меня за предплечья, выдернули на поверхность, и я повалилась на доски, хрипя и кашляя водой. Я снова дышу. Наконец-то воздух – чистый, свежий, теплый. Солнце, как же ты здорово греешь кожу…
- Ну вот, а ты говорил, она плавать не умеет, - сказал мужской голос. - Вынырнула же.
- Всё равно не надо было так шутить, - ответил другой. - А если б не вынырнула? Госпожа с нас кожу живьём содрала бы.
- Ерунда, - возразил первый. - Она эту дохлячку не больно-то любит. Последыш. Смотри, какая тощая. Сдохнет, так нам ещё спасибо скажут, что от проблемы избавили. Может, ещё разок окунем?
- Тебе что, нравится мелких топить? - оборвал его второй. - Так иди, возьми ведро котят и развлекайся. А её не тронь. Может, она и последыш, но все равно ххаши.
- Котята не умеют говорить, - пояснил первый голос и вдруг зашепелявил, копируя детские интонации: - "Дяденька, павалуфта, отпуфтите! Я маме павалуюфь!"
- Ну и урод ты все-таки, Гахрат, - второй плюнул в воду.
- На себя посмотри!
И они, бранясь и переругиваясь, ушли прочь, пока я, распластавшись, как медуза на пляже, дышала и все никак не могла надышаться.
Но организм быстро брал свое и потихоньку оживал. Вода в легких и в носу почти просохла, оставив только мерзкое послевкусие и чувство ободранной носоглотки. Солнце и ветер начали подсушивать мою одежду. Стоп. Солнце? Ветер?
Я оттолкнулась и кое-как перевернулась на спину, ощутив теплые и еще не успевшие промокнуть от рубахи доски. Оставшаяся в лёгких вода дала о себе знать, и я снова закашлялась. Потом отплевалась, наконец, и попыталась оглядеться. Где я? Это ад? Если да, то почему здесь так тихо и красиво? А если рай, то кто были эти двое в грязных и обшарпанных сапогах? Явно не ангелы.
Я осмотрела себя. На мне была мокрая рубаха до колен и больше ничего, если не считать тины на пальцах ног. Ноги, кстати, как будто детские. И руки тоже. Грязные и в заусенках. Кожа гладкая, мягкая. Только костлявые коленки грязные и исцарапанные, как будто я пару лет ползала на четвереньках.
Я села и склонилась над водой, опираясь на край мостков. Вгляделась в отражение. Оно было темным, но все равно мне сразу стало понятно: это не я. Это какая-то девочка лет десяти, максимум одиннадцати. Я тронула воду. По поверхности пробежала рябь, изображение скривилось и задергалось. Но почти сразу выровнялось. Картинка не изменилась. В реке по-прежнему отражалась незнакомая девочка.