- Нет.
- А говорят, страдаешь.
- Кто говорит, плюнь ему в рожу, - посоветовала Лизавета и
зонтик сложила, взвесила в руке, приноравливаясь. А что, слабой
женщине и зонт оружие. Не то, чтобы она ожидала от Гришки какой
пакости… хотя… вон, глазки поблескивают, щеки разрумянились и разит
от него… как в таком виде Освирцева вовсе пустили? – Что ты здесь
делаешь?
- Конкурс освещаю, - он отряхнул брюки, пиджачишко однобортный
поправил. Шейный платок с крупною булавкой тронул. – Слыхала, что
на балу победительницу и объявят?
- Нет.
- А еще цесаревич наш, дурачок блаженный, ей руку и сердце
поднесет.
- На блюде?
- На каком блюде? – моргнул Гришка недоуменно.
- На серебряном, мыслю. Или на золотом. На медном как-то
цесаревичу невместно сердце носить.
- Все-то ты шутишь, все-то скалишься, - он сделал шажок, а
Лизавета зонт подняла, упреждая. И захихикал. - Шутница ты,
Лизавета… правда, мужчины на таких не женятся. Жена должна быть
спокойною, тихой, незлобливой…
- Кому должна?
Вот что-то разговор этот совсем не клеился, и Лизавета поглядела
по сторонам. Пусто. Ишь ты, загулялась она. А ведь почти все
красавицы в парке остались. Правда, парк дворцовый таков, что в нем
целый эскадрон красавиц растворится без остатку.
- Скажи, - Гришка облизнул мясистые губы. – А верно ли бают, что
ты, Лизавета, покровителя нашла…
- Какого?
- Так откуда я знаю. Тайного. Иначе б ты в жизни до финалу не
добралась бы. Небось, девиц куда как посимпатичней отослали, а ты
держишься… так как оно?
- Отлично, - Лизавета взялась за зонт обеими руками. Так оно
сподручней, если бить придется. Зонта, конечно, жаль, но себя куда
как жальче. А этот ирод знай, скалится и подступает, к воде
тесня.
Рыбины в пруду засуетились.
- А если я тебе скажу, что скоро твой покровитель без головы
останется?
Пьян.
И не только пьян. Вон, лицо бледное, а глаза темные, зрачки
расползлись и, кажется, Гришка плохо понимает, где он и что
творит.
- Это почему же?
- А потому, что затевается… интересное… я чую, Лизок…
Он руку выкинул, норовя Лизавету ухватить, но ныне, нетрезвый и
не в своем уме пребывающий, был медлителен и неуклюж. Она с
легкостью ускользнула и уже сама зашла за спину, ткнула зонтом.
- Чего творишь! – взвизгнул Гришка, едва на ногах
удержавшись.
- Так что затевается-то? – Лизавета перевела разговор на другую
тему.