– А свою?
– У меня есть машина?!
Та прыскает со смеху.
– Porsche Macan, на которым ты ездишь сама, и 222-ой Mercedes, на котором тебя возит водитель, когда папочка после очередной пачки штрафов вопит, что ты не умеешь водить.
Задумываюсь: неужели это речь обо мне?
Мне, конечно, нравится ездить на машине, убедилась в этом, когда Миша возил в магазин, но я не думала, что люблю гонять.
Мы выезжаем с парковки, а я по-прежнему кручу головой, ища глазами автомобиль моего «медведя».
Подруга косится на меня и, думаю, считает, что со мной точно не все в порядке, но мне безразлично.
На улице, встраиваемся в поток машин, а меня не покидает чувство: я поступаю неправильно, и сердце щемит от того, что я уезжаю, а мой любимый мужчина остался где-то в торговом центре.
Но я не могу поступить иначе!
Не могу упустить эту девушку и потерять ниточку, связывающую с прошлым, как и не могу ее посвятить в свое настоящее. Для меня она пока чужой человек.
Убеждаю себя: Миша поймет. Я обязательно объяснись с ним, но позже.
Внезапно понимаю, что не знаю имя моей подруги, и спрашиваю ее об этом.
Она опять странно пялится на меня, но отвечает:
– Соня.
Повторяю про себя ее имя, но никаких сдвигов.
Вспомню.
Все вспомню!
Тем более дома.
Въезжаем в Репино, и я внимательно смотрю по сторонам.
Проезжаем пару километров, на светофоре сворачиваем и едем по уединенной улице, опять сворачиваем и подъезжаем к красивым кованым воротам.
Взволнованно вспоминаю слова, что сказала Соня про мои отношения с отцом: «Вечно строит тебя, и ты постоянно с ним ругаешься», но успокаиваю себя. Разберемся.
Может, она все преувеличивает.
Ворота автоматически распахиваются, и мы въезжаем на территорию.
Нифига себе – какая большая!
Это целый парк, и даже есть пруд. Сразу вспоминаю деревянный домик в лесу и озеро, но все кажется таким далеким и нереальным, хотя еще днем я была там и занималась на берегу любовью с Мишей.
Сердце опять болезненно сжимается: поймет ли он мой поступок?
Простит за то, что я не предупредила и уехала?
Не могу сейчас думать об этом.
Мне надо набраться сил для встречи с отцом, и я отмахиваюсь от этих тяжелых вопросов.
Все улажу.
Позже.
Поворачиваюсь к Соне и прошу:
– Никому не говори, что я ничего не помню.
– Почему?
Смотрю в удивленные глаза напротив и осознаю, что рассказывать о покушении не стану.