А вот Лариса Шорн конечно же пришла. Мало того, каким-то волшебным образом умудрялась постоянно оказываться где-то поблизости. И разумеется, ушел я с того вечера именно с ней. Потом мы еще пару раз встретились, но вчера, когда она вновь появилась на пороге моей комнаты в одной мантии на голое тело, я решил ставить точку в этих свалившихся, откуда ни возьмись на голову отношениях.
В процессе не совсем приятного разговора выяснилось, что наше первое «свидание» — та цель, которую она поставила перед собой еще в конце прошлого года. Но дело в том, что мои планы ни в каком месте с нею не пересекались.
— Между нами уже ничего нет и не будет, — скользнув взглядом по ее ногам вверх, «прощупал» всю фигуру, припоминая, что она у нее просто шикарная, и остановился на прищуренных от злости глазах. Темно-карих, почти черных. — Ты мне больше неинтересна, Лариса. Я бы хотел ограничить наше общение до коротких встреч на парах.
— Нет, милый, так легко ты от меня не отделаешься. Я все расскажу папе и тебе придется ответить за свои поступки.
Я аж поперхнулся воздухом, кашлянув в кулак.
— Что?
— Ты мне нравишься, Герарди. И у меня очень серьезные намерения касательно тебя.
Внутри все словно замерло, застыло, окуталось ледяным безразличием.
Оттолкнувшись от перил, медленно шагнул ей навстречу. Еще раз и еще, надвигаясь непробиваемой стеной и вынуждая отступать. Она часто заморгала, выставила руку вперед. В глазах мелькнул страх. Загнав ее в угол, вынудил прижаться спиной к стене, но сам остановился лишь, когда ее вытянутая ладонь уперлась мне в грудь.
— Не связывайся со мной, Лариса, — проговорил тихим, низким голосом и сам не узнал его, — пожалеешь.
Обычно разозлить меня сложно. Но эта девушка играла на нервах второй день и вела себя слишком нагло. Словно я — вещь, игрушка, которой ей непременно захотелось поиграть. Я прекрасно знал, кто ее отец. Они вели дела вместе с моим, даже имели какой-то совместный бизнес. И, конечно же, это не тот человек, которым можно меня напугать.
— Слишком поздно, уже связалась, — прошептала. Мелкая дрожь передавалась мне через ее ладонь и доставляла какое-то ненормальное удовлетворение. — И пока мне все нравится…
Преграда вдруг исчезла, тонкая ладонь скользнула вверх, к шее. Лариса подалась вперед, накрывая мои губы своими. На мгновения я даже опешил. Но потом сгреб ее волосы в кулак, оттянул, заглядывая в беспросветные омуты глаз и обрушился на ее рот жестким, почти болезненным поцелуем. Ей это нравилось, она прильнула ко мне всем телом, обхватила руками, прижалась, словно пыталась раствориться во мне.