Том погрузился в нирвану. Прикрытые
глаза светились рассеянной зеленью, голова расслабленно лежала на
лапах, а из его горла иногда пробивалось урчание.
– Разве воскрешенные так себя ведут?
– Лил пряталась за парнями, но из любопытства иногда
выглядывала.
– Нет, – отчеканил Карл. – Но его
хозяин Астер…
– Согласна, этим можно объяснить все,
даже рык. – Я осторожно приклеила кусок шерсти на место и взялась
за другой бок.
– Будь серьезнее, – буркнул Карл. –
Ровнее надо клеить. Иначе, если заметит Астер…
– Думаешь, ему не бросится в глаза
обновленный саблезуб? Уходил – шерсть клоками, пришел – остались
только швы. – Я покивала. – Скажем, Том зализал. Живительная
слюна.
– Ты сегодня злая. – Карл насупился,
как ребенок.
– Невыспавшаяся и нервная. Вот вы не
боитесь, что нас поймают?
– Нет, – отрезал боевик, хотя Лил за
ним усердно кивала. – У тебя прошлая шерсть отвалилась. И вообще,
ничего не происходит, зелье не действует. Не за что наказывать.
Том, кажется, отключился и даже не
пошевелился, когда я подняла заднюю лапу.
– Может быть, у нас получилось
снотворное для воскрешенных? – Лил немного осмелела, когда поняла,
что саблезуб не шевелится.
– Или мы его упокоили. – Ильим
потыкал пальцем в мохнатый бок, но безрезультатно. Узнать,
насколько он жив, было, конечно, проблематично. Такие особи от
природы не дышат и вообще-то не спят.
– Нам конец, – замогильно сказал
Карл. – Представляете, сколько Астер вбухал силы в этого саблезуба,
если тот от него уходит на такие расстояния, да еще ведет себя
почти осознанно? Наш профессор, конечно, сильный маг, но даже ему,
уверен, было сложно.
В лаборатории повисла штормовая
тишина. Все начали пыхтеть носами, скрипеть стульями и кивать на
печальные причитания Лил. Я продолжала вымазывать клей. Тело
погрузилось в какое-то подобие предрассветного беспокойного сна, а
голова вдруг стала легкой. Том лежал спокойно, и было очень удобно
приклеивать клоки шерсти. Такая кропотливая работа хорошо занимала
руки и отвлекала мысли. Спустя каких-то полчаса наш Том блистал
почти новой шкурой в стиле лоскутного одеяла. А я, покусывая
кисточку, думала, что бы еще ему намазать. Склеила порванные ушки и
последней каплей нарисовала на лбу сердечко.
В тишине подняла голову и встретилась
взглядом с напряженными ребятами.