– Нет снега – нет зимы. – Курино повернулся и посмотрел в глубь комнаты, где на диване восседал хозяин кабинета, действительный статский советник Слизнев.
– Вы хорошо изучили наши нравы, господин Курино. – Слизнев поерзал на диване.
Посланник еще раз глянул в окно, фиксируя в своем сознании сутуловатую фигуру дворника, ведущего бессмысленную битву со снегопадом. Задернув штору, подошел к дивану, чувствуя через подошву туфлей мягкий ворс персидского ковра.
– Так как мы поступим, господин Слизнев?
– А если я откажусь? – Мужчина лет пятидесяти сдвинул брови, пытаясь построить некий барьер между собой и посланником.
– Это ваше право. Но тогда «Варяг» поставит крест на вашей карьере.
– При чем тут «Варяг»? – с раздражением бросил советник и посмотрел на японца.
– Вы знакомы с заключением комиссии, которую возглавлял инженер Успенский?
– Да! – наконец-то Слизнев понял, куда клонит япошка.
– А теперь вспомните, Арсений Павлович, кто подписывал Акт сдачи-приемки крейсера в Филадельфии?
– Там еще с десяток подписей, кроме моей.
– Но не все получали подарки.
Курино достал лист бумаги, испещренный трех- и четырехзначными цифрами.
– Что это? – Слизнев все еще пытался избежать удавки, которая неумолимо стягивала его шею.
– Это расписка, которую вы дали господину Крампу в обмен на подпись и залоговые векселя.
– Откуда она у вас?
– Господин Крамп – наш большой друг. И я ее вам с удовольствием отдам… Если и вы станете нашим другом.
– Что от меня требуется?
– Всего лишь малость…
Они были знакомы больше двух лет, и Курино, считавший себя хорошим психологом, только этой осенью смог понять, что толкнуло богатого русского барина идти на подлог и предательство интересов своей страны. Деньги? Их у него полно. Женщины? Они не интересовали Слизнева. Дом? Дом был, и не один. Тогда что? Что заставляет человека дико ненавидеть свою страну и свой народ и торговать военными секретами?
Ответ был прост, как чистый лист пергамента, на который не нанесено ни одной кандзи.
Унижение…
Шумиха, возникшая в конце лета вокруг фигуры Слизнева, внесла корректировки в их взаимоотношения, исключив всякое сношение почти на четыре месяца. За эти полгода Россия что-то сделала в плане перевооружения и укрепления своих позиций в Корее, а что – атташе не знал и от этого сильно страдал. Но военная разведка в Токио страдала еще больше от того, что находилась в неведении. Сама структура шпионажа на Дальнем Востоке, в Корее и на Ляодунском полуострове была поставлена с размахом. Но что творилось в петербургских кабинетах – этого в Токио не знали, и единственной ниточкой, дававшей хоть какую-то информацию, был Слизнев. Арсений Павлович – член особого комитета по делам Дальнего Востока, водивший дружбу с военным министром Куропаткиным, графом Ламсдорфом и был доверенным лицом Безобразова, которому во всем потакал сам император.