Наконец выбежала на мощеную улочку и
ринулась к дому. Он был недалеко, третий слева. Пошел проливной
дождь (очень кстати — может, хоть чуть-чуть смоет с меня грязь).
Небольшие ворота, кованые заборы, которые летом обвивают гирлянды
роз. Открытая калитка. Я замедлила шаг. Пожухлая трава на переднем
дворе дома, качели, мокнущие под кроной крепкого дуба — все было
знакомым. Еще недавно мы играли здесь с Линой. Или это было уже
давно. Я приоткрыла дверь. Меня встретила тишина. Никого нет.
Сделав пару шагов, споткнулась о свои новые бархатные туфли,
отложенные в сторону, и подняла их, рассматривая. В памяти ожили
воспоминания о суматохе подготовки и томительном ожидании бала. На
диване лежали беспорядочно разбросанные подушки.
— Мам! Пап! — позвала я.
Тишина.
Отложив туфли в сторону, не снимая
сапог, прошла в дом, оставляя за собой грязные следы.
Часы показывали шесть вечера. Я
вбежала на кухню, на стене которой всегда висел календарь. Мама
помечала на нем график дежурств в ночную смену, чтобы я была в
курсе, когда нужно торопиться домой, присмотреть за Линой. Не может
быть! На календаре было отмечено двадцать четвертое декабря. Я
вернулась в тот самый вечер. Но ведь прошло пять дней!
Бросилась вверх по лестнице, в свою
комнату, чтобы проверить: может, на календаре забыли пометить
нужное число, или после того, как мы исчезли, отмечать рабочие дни
стало не для кого, и это дело забросили. Судорожно дергая мышку
компьютера, я ждала, когда он проснётся и покажет дату. Машина
медленно ожила — двадцать четвертое декабря. Все верно, я вернулась
в тот же день и в то же время. Никто даже не знает, что мы выходили
из дома.
Я стояла посреди своей комнаты,
такой, какой я ее оставила. На кровати лежали домашние брюки,
футболка и мягкие тапочки. Стол был завален учебниками, а
подоконник — методическими пособиями. Прошла в соседнюю комнату, и
там меня встретили плюшевые игрушки, рассаженные для чаепития по
кругу, кукольный домик в углу и построенный из «Лего» город. На
кровати лежала подготовленная ко сну пижама и любимая мягкая
игрушка Лины — полосатый серенький котик. В груди защемило:
находиться в ее комнате стало невыносимо. Схватив Пятнышко (так
звали котика за небольшой след на шее), я вышла. Отсутствие мыслей
в голове оглушало не меньше, чем шум волн, встретивший меня на
берегу.