Шаль. Пару одеял…
– Я за ними присматриваю, – он косится на Гарма, который
наблюдает за этими сборами с ухмылкой. – Не бойся. Я не позволю им
тебя обидеть.
– Почему?
Он ведь и сам не любит Ийлэ, хотя, пожалуй, уже не желает ее
смерти.
– Потому что ты теперь сородич. Райдо поклялся тебя защищать. И
я тоже должен.
Наверное, если поклялся, тогда да…
Сородич.
Глупость какая. Она ведь альва, а Райдо… Райдо просто хочет
жить.
– Воротник подними, – проворчал Нат. – А то продует…
Заснеженный тракт и ветер в лицо. Небо синее, яркое, солнце на
нем сияет парадной бляхой, и свет его, отраженный алмазной пылью
наста, слепит. Ийлэ закрывает глаза.
И открывает.
Глотает холодный воздух, сама себе удивляясь, что вот она,
живая, сидит в коляске, едет в город, и вместо страха, того,
который мешал думать, испытывает странное предвкушение.
Город начался с дыма. Запах его, по-осеннему пряный, Ийлэ
ощутила задолго до того, как раскололось льдистое зеркало
горизонта.
Город появился чернотой, пятном, которое расползалось, меняя
форму. Уже не черное, но бурое, грязное какое-то, оно вызывало одно
желание – стереть, и Ийлэ даже представила, что город вдруг исчез.
Почему и нет?
Провалились в сугробы низенькие дома окраин, широкая мощеная
дорога, площадь и памятник королеве, трехэтажный синий особняк мэра
и прочие особняки, менее роскошные и неуловимо похожие друг на
друга. А следом за ними – лавки и кофейня, кондитерская, булочная,
заодно уж – цветочный магазинчик, где можно было записаться в
заказ. Матушка любила подолгу перелистывать каталоги, обсуждая с
престарелой найо Эллис новые сорта…
…и сама бы найо Эллис провалилась…
…а с нею – и найо Арманди… доктор, Мирра…
Ийлэ заставила себя выдохнуть и разжать кулаки: похоже, что
ненависть не так-то просто сжечь, как ей казалось.
Не думать о них… а о чем тогда?
О том, что город не стал чище, и дома прежние, и улицы, и люди,
надо полагать, остались те же… Райдо придержал лошадей и
оглянулся:
– Ты как?
– Хорошо, – Ийлэ подняла воротник шубы, раздумывая, не
спрятаться ли под медвежью шкуру?
– Врешь ведь.
– Вру.
Не хорошо, но и не плохо. Странно немного, и страшно еще, потому
что смотрят, останавливаются, провожают взглядами, что коляску со
старым гербом на дверцах, что сопровождение ее. И взгляды эти
отнюдь не дружелюбные.