вала. Здесь священник упал на одно колено, продолжая держать крест высоко над собой. Вокруг него кипела жестокая схватка. Полоцкие мушкетеры ударили в штыки. Звенела сталь, трещали ружейные и пистолетные выстрелы, кричали и ругались бойцы, стонали раненые. Повсюду лилась кровь. Эта сцена до конца жизни вспоминалась Куцинскому. Но вот уже слева и справа шли к ним на соединение казаки во главе с Платовым и Орловым. Расправился с турками на своем участке и Кутузов. Теперь на валу от Килийских до Бендерских ворот стояли русские войска. Враг был побежден.
Когда к отцу Трофиму подбежали санитары, он полулежал на боку:
– Ну, братцы, залез я сюда, а вот сойти не смогу, высоты боюсь.
– Не беспокойся, батюшка, – усмехнулся старший из санитаров, – мы тебя на веревках спустим.
На следующее утро Суворов посетил лазарет. Он обошел всех раненых, стараясь ободрить их добрым словом, и наконец добрался до отца Трофима. Тот сидел на лежанке, вытянув раненую ногу, взятую в шины. На груди у него по-прежнему висел крест. Увидев главнокомандующего, священник попытался подняться, но Суворов жестом остановил его:
– Побереги силы, герой, они тебе еще пригодятся.
Он пожал руку раненому:
– Давно воюешь, братец?
– Начинал в Таврии, потом – Кинбурн, а вместе с полком – Очаков, Бендеры, Килия. Теперь вот – Измаил.
– Славный воин! Истинный герой! Подвигу твоему нет примера в российской армии! Да и ни в какой другой армии. Безоружный, впереди войска, с крестом в руке! К награде будешь представлен обязательно.
Сделав паузу, Суворов хитро улыбнулся и спросил:
– А не страшно было без оружия на турка лезть? Под картечь, под пули, под сабли янычарские?
– Страшно, – признался отец Трофим, – но со мной крест был…
– Поистине, – воскликнул полководец, – кто страх преодолел – герой!
Он наклонился, взял в руки крест:
– Вижу две отметины от пуль на нем. Память тебе на всю жизнь.
Выпрямившись, Суворов вдруг торжественно объявил:
– Правом главнокомандующего поручаю тебе, отец Трофим, провести благодарственный молебен в новой церкви Святого Спиридония в честь нашей победы! Почет сей предоставлен тебе за усердие в бою. Чтобы все знали о твоем подвиге.
– Благодарю за доверие, Александр Васильевич, – оправдывался священник, – да как же я с такой ногой…
– Ничего, справишься. Костыль тебе изготовят, обопрешься на него. Готовься, братец, а у меня дел невпроворот.