Из-за ифленца настраивалась она непривычно долго. А
потом услышала ровно то, что услышала и пресветлая сестра. Молодой,
чуть виноватый голос ифленского учёного сказал:
– Скажите Шедде, что он зря печалится. Это
была хорошая поездка. Интересная и познавательная.
– Это всё, что ты хотел бы сказать? – голос
пресветлой прозвучал намного громче голоса бестелесного духа. На
самом деле души умерших, конечно, не могут говорить – но те, кто
служит Ленне, научаются слышать отголоски их чаяний и мыслей.
– Остальное, – Темершане почудилась тень
иронии – остальное он знает и так… как всё-таки странно разменять
судьбу благородного чеора…
И снова стало тихо и обычно.
Хотя нет. Ифленец за это время успел присесть на
корточки возле тела своего друга. На миг Темери показалось, что
каменное спокойствие, наконец, покинуло этого человека. Ей хотелось
бы, чтобы покинуло.
Темери поняла вдруг, что он тяжело дышит, прижав руку
в чёрной перчатке к груди. Неужели отголосок тёплого мира через
молитву служительниц смог дотянуться до него и даже сбить с ног?
Вот странно. Конечно, магия пресветлых сестёр даётся чужакам
тяжелее. Но чтобы настолько?
Мужчина отвёл взгляд от мертвеца, медленно,
сутулясь, поднялся.
– Говорите! – приказ прозвучал глухо и отрывисто. Как
будто следующий приказ будет – немедленно всех убить.
– Вы и вправду были ему дороги, – задумчиво сказала
монахиня. – Иначе вас так сильно это не задело бы. Он
кое-что сказал, да. Но вероятно, это не поможет вам узнать
правду.
– Говорите! – просто тихий низкий голос вдруг
наполнился такой угрозой, что монахиня предпочла больше не
рассуждать:
– Он считает, что вы зря печалитесь. Ему
понравилось это ваше последнее путешествие. И ещё сказал, что для
него оказалось неожиданностью обменяться с вами судьбой. Я не могу
сказать, что он имел в виду. Но могу сказать другое: Всеблагая Мать
Ленна не увидела в нём ни зла, ни ненависти. Она благословляет его
путь к тёплому миру.
Ифленец кивнул. Потом словно вспомнив о
чём-то, вытащил из старого шкафа мешочек с монетами,
протянул монахине:
– Пожертвование монастырю. Ровве, думаю, был бы
не против, что я так распорядился его деньгами. Он уважает
Ленну. Уважал. Что насчёт…
Что видел его соотечественник перед самой смертью?
Ну, тут уж никак не узнать, если тень покойника решила не говорить
об этом. Монахиня с сожалением покачала головой, а Темери вдруг
услышала весьма отчётливый и злой женский голос: