В тот миг он просто опустился на
колени перед внезапно постаревшей женой и по-звериному завыл.
Наверное, так воет волчица или медведица, когда теряет своего
детеныша в капкане охотника. Выл дико, вымещая в этом жутком звуке
свое бессилие, ярость и горе.
Следующие пол года он не жил, а
существовал. Если у взрослого эта проклятая болезнь проявляется не
сразу, то у ребенка все иначе. Его дочурка начала угасать на глаза.
Так чахнет растение, которое с яркого солнечного цвета переносят в
темный подвал. Экстренные медицинские процедуры не помогали, лишь
отсрочив неизбежное.
Девочка быстро теряла вес,
превращаясь в маленький скелетик. Детская кожа стала напоминать
старинный пергамент по виду и ощущению. Она уже почти перестала
вставать. Хотела, но сил не было подняться. Мало ела, считай и не
ела толком.
Жуткое, невыносимое ощущение стоящего
на краю пропасти преследовало его днём и ночью. Днём, пропадая то
на одной, то второй работе, парень ещё как-то терпел, стараясь
погрузится в трудовые заботы с головой. На какое-то время его
отпускало. Хуже всего было вечером, когда он возвращался домой.
Пытался что-то съесть, не чувствуя вкуса, и потом шел к кроватке
дочери. Брал исхудавшую до состояния мощей ладошку девочки и
начинал с ней говорить. Что-то спрашивал, о чем-то рассказывал,
стараясь вызвать на восковом лице хоть какое-то подобие эмоций.
Иногда удавалось, она даже пыталась улыбаться. Только от этого
оскала умирающего ребенка становилось еще хуже.
Ночью, когда лекарства начинали
действовать и дочь ненадолго впадала в забытье, Дмитрий закрывался
в ванной и рыдал, точнее пытался это сделать. Не получалось больше.
Раздавались лишь странные сухие хрипы умирающего человека, как ни
странно, дававшие небольшую разрядку.
В тот день, который послужил началом
долгой истории, он не выдержал и потянулся за бутылкой, надеясь,
что спирт хотя бы на немного заглушит его боль. Первое время ничего
не выходило. Водка лилась, как вода, не оказывая никакого эффекта.
Стакан за стаканом, стакан за стаканом опрокидывал в рот. Без
толку!
Опьянение наступило неожиданно. Раз,
и его, словно кувалдой, по мозгам ударили.
- Что же ты, сука, девчонку гнобишь?
Сидишь там и ни хера ничего не делаешь? – мутный взгляд скользил по
верхнему углу кухни, где была полка с образами. Силуэты святых
расплывались, превращаясь в нечто страшное. Жуткая обида рвалась из
его груди. Хотелось вскочить на ноги, сорвать с полки иконы и
топтать их ногами, пока на полу останутся лишь клочки. – Молимся
мало? Просим может плохо? - шипел парень, с трудом держась за
столом. - Или плохие мы? Рылом для счастья не вышли? - выдавливал
он из себя страшные вопросы. - Зачем... Она же вот… Ничего и
никому… Что она сделала?