– Ай да девка! Огонь! Враз всем нос утёрла! Не беспокойся, краса-девица, всё припасено: и платье белоснежное, и венец с фатой, туфельки две пары разных размеров! Пелагея! Тащи сюда, старая, всё, что прикупил я летом по дороге с Клашкиной свадьбы, – басил Матвей, пританцовывая.
Пелагея принесла коробку, но показывать не стала, сославшись на народные приметы.
– Не должон жених наряд невестин видеть загодя. Моё сердце как чувствовало! Тесто сдобное цельну квашню с ночи наладила. Каравай свадебный и пирогов разных напеку. Данилка сейчас мне уток всех пообщипывает, а я их с брусникой и капусткой приготовлю, жаркое из зайчатинки. Можно было бы и кабанчика из последнего опороса приколоть, я бы его зафаршировала с гречкой и куриной печёнкой. Пару курей на лапшу зарубить. Дел-то, дел-то сколько, – радостно заверещала Пелагея.
Дарья ушла в горенку Василия, оделась потеплее и к Пелагее в помощницы. Данила занялся другими делами. Василий пошёл поросёнка прирезать. Матвей с Дмитрием посидели молча, потом пошли в амбар к артельщикам новость поведать. Надо и баню топить, и воды натаскать, двор в порядок привести. Дел уйма, но и рук предостаточно.
Столы свадебные решили в горнице Матвея устанавливать, убрав оттуда кровать. Мужики вмиг всё и сделали. Дарья пол и окна вымыла, скамейки выставила, скатертями столы накрыла, белыми да вышитыми. Пелагея мастерица по вышиванию была. Горница чистотой засияла. Заглянувший Данила наглядеться не мог.
Принёс вместо цветов ветки рябины с красными ягодами и сосновые. Василий приоткрыл дверь, улыбнулся Дарье и побежал баню топить. Все сновали по двору, поспешая.
В какой-то момент и Дарья повеселела. Что теперь горевать. Любимый с другой свадебку отыграл, забыв слова свои. Отец словно корову продал, норовя побольше получить за неё. Вот даже и приданого никакого не дали за ней. Разве что серёжки серебряные в ушах, так и то от бабушки достались. Может, прав Василий – надо сжать судьбу в кулак и жить, любя мир таким, каков он есть. Всё равно слезами горю не поможешь.
Матвей гоголем ходил. Всем улыбался. Бутыля с настойками и самогоном из кладовой в горенку на отдельный стол выставил. Чего здесь только не было: и вишнёвая, и рябиновая, и на жимолости. Эээх, пить не перепить мужикам. Соленья из погреба Данила принёс. В дому запахи стоят, словно в лавке торговой.