Дарья не вытерпела неизвестности, вошла к Даниле, присела у стола. Долго сидела, глядя на лампу горящую.
– Беда какая случилась, братка? Не молчи! У меня сердце всё изнылось от предчувствия дурного. Была ли Эльмирка на зимовье? Как там?
– Нет, Дарьюшка, более зимовья! И Эльмиры моей тоже нет! Сгорело зимовье. Кто-то подпалил, а двери крепко подпёр с улицы. Не одна там Эльмира сгорела. Кто-то ещё, но не Василий наш, росту другого, может, охотник какой. Этот кто-то спасал Эльмиру, накрыв собой, у неё даже лицо не пострадало. Сердцем чувствую, что отцовских рук дело, но не доказать! Стрельба там была, но кто в кого палил, непонятно. Кровь на снегу нашли родичи Эльмирины, гильзы стреляные. Лыжня на ту сторону Иртыша уходила. Пусто у меня на сердце, сестрица моя милая. Сил нет жить дальше. Потерял я любовь свою единственную. Думаю уйти к её родным. Боюсь, не выдержу и пристрелю отца. Кто знат, может, и не он вовсе.
Дарья сидела, прислонившись к стене, от боли сердце сжалось, хоть криком кричи, а голоса нет. Вошедшая Пелагея от вида невестки и сына стояла у двери, крестя свой лоб. Ознобом прошло по спине, ноги ватные стали. Сына узнать было невозможно. Сидит мужик седой, согнув по-старчески свою спину.
– Ой, что же вы всё от меня скрываете, родненькие мои? Какая беда пришла к вам, что вывернуло вас будто наизнанку? Не молчите, прошу вас, детки.
– Беда, матушка! Хотели молчать, пока всё не закончится, а оно вон как…
С Василием мы виделись, в бегах он, прихворнул. Эльмирка за ним ухаживала. Боялись мы сами, чтобы не нанести ему вреда. Думали, поправится и уйдёт куда подальше. Да упредила нас какая-то сволочь. Видать, по тёмному времени поджёг, подперев дверь. Сгорела моя радость, Эльмирушка. Вчера схоронили. С ней ещё кто-то, а про Василия ничего не известно, – ответил Данила.
Каждый думал только на Матвея. Молчали, не говорили вслух, но думали. Потекла жизнь тяжкая. Проталинки появились. К Вербному воскресенью распушилась верба. Вскоре и пасхальная неделя прибежала. Пелагея стала примечать, что воротит Дарью от еды, а значит, остался след от пребывания Василия в краях родных.
Данила решил уйти из дома навсегда, отца не предупреждая. Пелагея понимала, что и Дарье не следует оставаться. Сама попросила уйти вместе с Данилой, а там видно будет. Полюшку попросила оставить, пока на ноги не встанет. Второе дитя под сердцем скоро биться начнёт. Матвей такого поворота не ждёт и неизвестно как поведёт себя. Лучше подальше и среди людей. Данила сходил к родным Эльмирки, приняли его там.