Вздрогнув и мотнув головой, стряхивая с себя вечерние чары моря, я взобрался по голышам на бетонную дорожку, ведущую к лодочным гаражам. Гаражи плясали змейкой вдоль всего побережья Хасанского залива. Один из них радушно распахнул нам свои ворота, и теперь от окошек его кубрика вкусно попахивало скоблянкой из трепангов.
Герман, мой собкор, старожил этих мест и хозяин упомянутого гаража, заполучил в собеседники покорившего его душу художника. Теперь он, что называется, вешал лапшу на уши своему кумиру. Художник же, снисходительно улыбаясь, прощал ему эту слабость. Ну, а я, предоставив талант его поклоннику, отстраненно сосуществовал в плоскостном измерении, мыслями находясь в иных пространствах, изредка ловя на себе близорукий, полный благодарности взгляд хозяина гаража.
Заманив Севку в этот провинциальный приморский поселок, я наобещал ему, со слов Германа, ненавязчивое общество, полное подводное снаряжение, горы трепангов и невиданную охоту на осьминога.
Сейчас же Севка слушал байку Германа, почему осьминог ушёл из этих мест. Впрочем, трепанги и гребешки с трубачом, не говоря уже о мидии, были. Был даже один, огромного размера краб, рядом с которым пытались сфотографироваться двое подвыпивших «афганцев». Затеянная ими возня, едва не приняла трагического оборота, по крайней мере, для краба, но Герман оказался на высоте и отвадил бравых вояк своей напускной отвагой. Так что, конец дня можно было считать вполне удачным. Все были довольны, слегка уставшие и глубоко лиричны.
Время шло к ночи. «Буржуйка», обжираясь поленьями, искрилась и урчала по-кошачьи. Герман преобразился в Омара Хаяма, и теперь щедро выплёскивал драгоценное вино пленительных «рубаи» в бокалы ненасытного вечера.
Постигнув мудрости созвучий, мы рассупонили свои рюкзаки и на столе, в мгновение ока, оказались три бутылки сухого вина и литровая фляга нержавеющей стали с чистейшим пшеничным самогоном. Выпивка, как и предполагалось, произвела фурор.
Затем на столе стали возникать консервные банки с икрой минтая, кое-что из овощей, хлеб и, что совсем покоробило Германа, картошка.
– Ну вы охренели! – орал он благим матом. – Мы же сидим на этой самой картошке.
При этом он подскакивал с табурета, запустив руку между ног, и огромной пятерней массажиста обхватывал свое хозяйство. Складывалось впечатление, что в штанах у него картофельные клубни.