С этим и перешагнула в следующий день. А на следующий день опять облава на индейцев, только вот на этот раз в засаду угодили сами охотники за скальпами. Пришлось уматывать, да что есть силы и в этом самом спешном утекании нагрузка вся легла, прежде всего, конечно на кобылку. Загнал мерзавец влюблённую в него лошадку, до полусмерти загнал, а осознав это в кусты нырнули. Там повалил кобылку набок, и дабы та не заржала или не захрипела, взял, да и запинал да впопыхах пырнул ножом. После чего, конечно же, сбежал, не удосужившись даже добить животное, чтобы не мучать. Трусливо, подло убежал. Однако убежав, оставил по себе великую боль и обиду. Такую обиду, что заставила встать и идти. Обиду, которая, несмотря на рану, заставила кобылку выжить. Минуло три годка с довеском в месяц. Кобылка выжила и обрела хозяина из тех, кто пашет на земле. За время это повзрослела, поумнела, а уж про то что бы влюбляться в человека и речи более быть не могло. Однажды в очень жаркий знойный день, собою предвещавший грозу как минимум, а то и бурю, явились около обеда на ферму трое. При этом двое были на одной лошадке, а третий на другой. Двое лихо спрыгнули, а третий остался. Его сняли и под руки положили в тенёк. Выяснилось следующее – этот самый третий ранен был проклятым краснокожим упрямо не желавшим отдать свой скальп. При этом погиб и скакун раненого ковбоя. Друзья сложились и купили кобылку у фермера за сумму, от которой отказался бы только лишь дурак. Раненого на кобылку водрузили и всячески примотали верёвками и ремнями из кожи. Собрались в путь дальнейший, дав лошадям, как следует напиться. А у кобылки сердце билось в те секунды, подобно бешеному молоту о наковальню. Она его узнала. Без сомненья это он. Пронзила грудь стрелою раскалённою та самая обида. Обида та воскресла, ожила. Вот за плечами три часа пути, сухая прерия раскалена и безучастна к страданьям путников несчастных. Вдруг ветерок на встречу, раз, другой, затем сильней, а погодя минут пятнадцать, на горизонте синь свинцовая да мрак. Поводья сжали путники в кулак, два жеребца вдруг на дыбы встают да фыркают ноздрями, прямо нельзя – погибель там. А прямо, уже ураганный ветер, катит навстречу шары солянки, рогача, да и других растений перекати-поле. Блеснула молния и ослепила всё вокруг. За ней вторая, прежней раза в три мощней. Гром такой силы, будто сам Господь на небе в барабаны бьёт. Вот оно – рождение торнадо. От неба чёрного, вдруг отрывается огромный вихрь и, закружившись, с силой бешеной устремляется к земле, подхватывая и закручивая всё на своём пути. Нет, путникам уж точно с ним не по пути, и торопясь друзья ковбоя раненного, разворачивают жеребцов своих обратно и, между прочим, жеребцы совсем не против. Такая же команда, летит сквозь ветер и бури рёв кобылке с раненым, но что это такое? Друзья ковбоя с ними жеребцы, как вкопанные встали да пораскрывали рты. Такого и вообразить то трудно, не то что бы увидеть. По прерии разбушевавшейся, презрев стихию, летела навстречу торнадо кобылка со своим примотанным к ней ездовым. И было в этом что-то дикое и сверхъестественно пугающее. Кобылка летела, прямо навстречу смерчу, шла гордо, с пеной из ноздрей, как будто бы боялась не успеть. Стихия их не пощадила и всё-таки лошадку поглотила, а с ней и Билли Донахью, того самого, кто раньше забирал. С уверенностью можно утверждать теперь, что самого его забрали, и может быть благодаря сему, на свете меньше снимут скальпов и насмерть загоняют лошадей. Такая вот печальная история обиды, но есть примеры и другого плана.