- Тилли, – пробурчал я с набитым
ртом, – ты далеко от печки не отходи. А то чего тебе по десять раз
туда-сюда бегать?...
Девушка весело засмеялась, обозвала
меня подлизой и погрозила кулачком. Первая тарелка супа окончилась
внезапно и быстро. Вторая растянулась только чуть-чуть дольше.
Потом была третья. И, только четвёртую тарелку, я кушал медленно,
смакуя каждую ложку. Сытно прищурившись.
- Теперь каша! – объявила Телли, –
Гречневая! Томлёная!
- Ой, нет, – испугался я, – В меня
больше не влезет!
- Посмотрим! – загадочно усмехнулась
девушка. Вытащила из печи следующий горшочек и открыла крышку.
И я понял, что влезет. Ещё как
влезет!
Каша была со свининой, с луком и
морковью, заправленная доброй порцией сливочного масла и так
ароматна, что не смог бы устоять никто. Я совершенно уверен, что
никто бы не устоял. Даже под страхом смерти. Я лопал и мычал от
наслаждения. Тилли гордо улыбалась. Наконец, ещё две тарелки каши
нашли уют и покой у меня в желудке. Я сидел осоловелый и довольный,
улыбаясь такому прекрасному окружающему миру.
- Накушался? Или добавочки? – и
Тилли потянулась за половником.
- О, да! То есть, о, нет! То есть,
о, да, накушался, о, нет, добавки не надо! Жаль, но не влезет.
Некуда.
И я печально свесил голову.
- Тогда по кружечке киселя и в лес
за грибами!
- Ещё кисель?!!
- А как же?! Обед всегда надо
запивать чем-нибудь жиденьким. Вот, хоть киселём. Тебя разве этому
мама не учила?
- Нет, – печально вздохнул я, – А
если и учила, то я этого не помню. Я лет с трёх сирота. Отца не
было с рождения, а маму… в общем лет с трёх я без мамы.
- Извини, – опечалилась девушка, – Я
не знала… Но, кисель тебе пить придётся! Не выливать же!
- Но, ведь это кисель, а не
компот!
- А пить придётся! – непреклонно
заявила Тилли.
Признаться, хотя и овсяный кисель
был бесподобен, но втискивался он в меня с трудом. Всё же
втиснулся. Я не поверил сам себе. Никогда не думал, что в меня
может столько влезть. Я, признаться, никогда полнотой не отличался.
Даже наоборот.
Я еле-еле вылез из-за стола.
Неудержимо тянуло вздремнуть. Это меня-то, который привык не спать
по два-три дня! Тилли уже протягивала мне корзиночку:
- Ничего, сейчас по лесу пройдёшься
– всё в животике уляжется! Взбодришься! Бери ножик и пойдём!
Давай-давай, не спи!
Я печально вздохнул, взял ножик и
корзинку, и вышел из домика. Тилли вышла следом, тоже с корзинкой и
аккуратно прикрыла за собой дверь, чтобы котёнок случайно не
улизнул из дома.