Я могу приводить ещё кучу примеров,
но суть вы поняли. Буйство, ярость, хаос и смерть колдунам прощают.
Наказывают по всей строгости, но прощают. И уважают после всего. А
мягкость и благородство считают слабостью. Вот, к примеру, меня не
поняли, когда я отказался уничтожить фендеров. Тех самых существ,
которые убили Элю и её дочь. Ещё бы! Специальным решением Совета
Хранителей признали, что фендеры коренным образом отличаются от
людей! И Первая Нерушимая на них не распространяется! Полный
карт-бланш тебе, Кляк! Бей, режь, жги, убивай! Топи мерзавцев в их
собственной крови! И, когда я отказался это делать, на меня стали
коситься с подозрением: а точно ли ты колдун, дружок? Не затесался
ли в нашу дружную магическую семью посторонний проходимец?
Я же вижу, я чувствую, что я
постоянно нахожусь под подозрением! Постоянно! И очень может быть,
что не прохождение непроходимого полигона будет настоящим
испытанием. А именно реакция на убийство – да-да, самое настоящее
убийство! – моего верного друга. Так чего же вы ждёте от меня,
долбанные маги? Что я должен сделать, чтобы ваша подозрительность
утихла? Иначе мне не удастся то, что я задумал. А ради задуманного,
я готов пойти на многое. Очень многое! К примеру, пожертвовать
какими-то орками, которые и без того ведут полузвериный образ жизни
и никак не входят в сферу защиты Совета Хранителей...
- … и вот, рассказываю я принцу про
всякие кадки с зеленью, – продолжала я, с опасением поглядывая на
Кляка, уж очень мрачно выглядел колдун, – рассказываю про кадки и
чувствую, что ему эта тягомотина совершенно не интересна. Ах, –
спрашиваю, – я вижу, что у вас тревога на сердце. Что случилось,
ваше высочество? Мы с вами наедине, нас никто не услышит, а я –
клянусь! – буду хранить тайну, больше собственной жизни! Поделитесь
своими тревогами! Быть может, найдётся способ эти тревоги
развеять?
Представляешь, Кляк? Мальчишка
повёлся! Он ещё верит в искренность, честность и благородство
чувств! Он ещё верит клятвам! Эм-м-м… – говорит, – я, дескать, уже
убедился в вашем уме и проницательности, и теперь хотел бы услышать
от вас ответ на весьма интимный вопрос. Эм-м-м… что такое любовь? И
как её отличить от других чувств?
Я чуть не упала, право слово! Ничего
себе, вопросец! А вы, ваше высочество – осторожно интересуюсь, –
имеете в виду ваши чувства к юной герцогине фон Штяйн или её
чувства к вам?.. Принцу аж краска в лицо бросилась! Смотрит
затравленно и бормочет, мол, почему это вы, сударыня, решили, будто
я имею в виду именно эту особу? Ха! – отвечаю, – да во дворце чуть
не полгода только и обсуждают ваши взаимные романтические
отношения! Умиляются, до чего они чисты и невинны. Это влюблённым
свойственно не замечать, что творится вокруг, а остальные,
умудрённые жизнью люди, они всё примечают. И восторгаются вашей
нежной страстью. Заметь, Кляк, я ни словом даже не намекнула, что
принц ещё малолетка и попросту не понимает, за какие места надо
девиц щупать! Я ему про романтизм и возвышенность. Как в рыцарских
романах. Ну, он потупился, и говорит, мол, хотелось бы ему услышать
от меня разъяснения и про то, и про это. Дескать, и в своих
чувствах он желает разобраться, и в чувствах её светлости.