- Конечно, покажу! Вот, как только
вы скажете, на кого ставите, сразу и покажу!
- Покажите сейчас!
- Граф, – ласково и тихо сказал я, –
не теряйте лицо! На нас сейчас смотрит не меньше трёх сотен
человек. Скажите, на кого вы ставите, и я предъявлю деньги!
Бледный Семьюнелл покрылся красными
пятнами и часто задышал. Но, всё же одумался, быстро оглянулся на
площадку, прищурился и решительно сказал:
- Тобби! Я ставлю на победу Тобби
восемьдесят золотых! Против ваших двухсот сорока! Покажите
деньги!
- Отвечаю! – негромко и уверенно
ответил я, – Ставлю на Пильцера!
Я оглядел знатоков и остановил свой
взгляд на начальнике таможни, бароне фон Принстоне, так любезно
подсказавшего мне дорогу в рощу.
- Господин барон, – улыбнулся я ему,
– прошу принять деньги, пересчитать и подтвердить наличие суммы в
двести сорок золотых. Чисто золотом у меня соберётся, пожалуй, до
двухсот монет, включая, хе-хе, выигрыш от господина графа, но не
менее сорока монет наберётся серебром. Прошу вас!
Я вручил барону свой раздувшийся
кошель, быстро сунул руку под куртку и выудил второй кошель,
заботливо припрятанный заранее. На графа было страшно смотреть.
Мне, даже, на мгновение показалось, что его хватит удар. Нет,
выдержал. Барон фон Принстон неторопливо освободил на скамейке
достаточное место и принялся пересчитывать деньги, ставя их
столбиком. Вся толпа народа, включая распорядителей, молча,
наблюдали за этим процессом.
- Это неправильно! – встрепенулся
граф, – речь шла о золоте! Я требую, чтобы она поставил двести
сорок золотых монет! Только золотых!
- Не волнуйтесь, господин граф, –
неожиданно твёрдо сказал Бергент, – если понадобится, я разменяю
господину барону серебро на золото! Я сегодня тоже выигрывал, и
немало! Против вашей ставки будет стоять чистое золото!
- Ай, да Бергент! – потрясённо
подумал я, – Он же себе сейчас приговор подписывает! И ведь знает,
что подписывает! Ай, да Бергент!
Графа колотило. Он не знал, куда
деть руки, как повернуться, куда смотреть. Он хотел казаться
невозмутимым, повернуться лицом к полю и не глядеть на лавку, но он
не мог этого сделать. Его лихорадило. Он вертелся как ёрш на
сковородке. А барон фон Принстон продолжал неторопливо и методично
считать деньги. Представляю, как граф мечтал, чтобы не хватило хотя
бы одной, самой мелкой монетки! Наконец, фон Принстон поднял
глаза: