— После этого случая я уволил Хэнка.
А ты ушла к моим прямым конкурентам.
— Но-но… а ты не боишься брать меня
на работу? Вдруг я какой-нибудь там инсайдер?
— Если бы ты им была, то не упиралась
бы так, как сейчас. А я ведь даже не озвучил сумму твоей заработной
платы, которую готов предложить, лишь бы переманить тебя из
«Твидненс».
— Не утруждай себя, я и так оттуда
уволилась. — Всего несколькими словами взяла и запорола себе все,
что только могла.
Однако же Николас не передумал, чем
несказанно меня удивил, упорствуя:
— Вот и хорошо. Значит, никаких
проблем с наймом не возникнет.
Собственно, с какой стати ему
беспокоиться о такой мелкой сошке, как я? Может, это он
рассчитывает на инсайд? Вполне возможно. Потому решила сразу
уточнить:
— Но учти, у меня соглашение о
неразглашении. Я не смогу передать тебе никакие сведения с прошлой
работы.
— Этого и не потребуется, — серьезно
заявил Хартвин, еле дождавшись окончания моего предложения.
В его голосе зазвучала сталь, и наш
разговор, похоже, начал ему досаждать. Потому поспешила извиниться,
пока окончательно не испортила себе, возможно, единственный шанс на
адекватную работу:
— Прости, Хартвин, хотела лишь, чтобы
между нами были оговорены все детали перед наймом.
Остановив машину и заглушив двигатель
еще несколько минут назад, он продолжал сидеть в пол оборота,
разглядывая зареванное лицо своего будущего сотрудника, то есть
меня. А потом улыбнулся, поддался всем корпусом вперед и поцеловал
в губы. Неожиданно, мягко, приятно. Вопиюще нелогично! Но
здорово…
А отстранившись секунды спустя,
хитренько так произнес:
— Тогда попрошу юристов включить в
договор еще и тринадцать поцелуев в неделю.
— А почему тринадцать? — ляпнула
первое, что пришло в голову.
Так, нужно срочно включать мозги!
— Люблю это число. — Его глаза
лучились искренней радостью. А на влажных, припухших после поцелуя
губах гуляла довольная улыбка, как у мартовского кота. — За
остальное буду оплачивать ужинами, идет?
Однако мое природное упрямство, как и
подозрительность, взяли верх.
— Конечно же, нет! — избавившись от
наваждения, помутнившего рассудок, я возмутилась с чертовски
несвоевременным опозданием и отвернулась к двери, стала дергать за
ручку трясущимися руками. Но, как назло, она не поддавалась.
— Хорошо. Значит, считай, что я
пошутил, — голос Хартвина прозвучал ровно и довольно добродушно.
Почти. Если бы не одно но: его пальцы в это время то и дело
стискивали кожаный руль.