- Стой! Стой… Мартина! – Я топнула с досады и позвала ее повторно: - Ко мне, ко мне, сказала!
А в ответ довольное «иго» и легкая трусца по направлению к «Логову». И что обидно - эта зараза доберется до него за пять минут, а я два часа потрачу.
- Скотина! – я пнула ближайший сугроб, глухо ругая строптивое животное не вовремя вспомнившее о своем норове: – Овсом не накормлю, сушеное яблоко не предложу, соли пожалею. Гадина гривастая!
- Волчица?!
Я обернулась к окликнувшему и постаралась не скривиться. Тасор Галжский бывший мой… помощник. Когда-то давно мечтала, чтобы он моим мужем стал, пусть и не законным, но родным, а он лишь в любовники метил, но прямо об этом не говорил. Улыбки флирт и поцелуи сроком в неделю, закончились едва я узнала о его несовершеннолетней невесте из Заснеженного. Видите ли, пока она там приданое готовит, он тут форму поддерживать не забывает. Мерзавец и свинья, два года прошло, и все равно обидно. Не дура, не уродина, и не привлекла. И что прицепился-то теперь? Глаза горят, улыбка так и светит, неужели супруга на сносях, а форма пропадает зря.
- Как поживаешь?
Я молча сверлю его взглядом. Раздобрел, порыжел пуще прежнего, бороду отрастил, чтобы скрыть второй подбородок. На щеке шрам, на клин похожий. Слухи ходят, что Тасор его в драке с поножовщиной получил. Но я от постояльцев знаю, это метка от тестя, напоминание, чтоб Галжский супругу не бил. Когда-то я им восхищалась, потом тихо ненавидела, сейчас презираю и видеть не хочу.
- Ты почему молчишь? – интересуется он и улыбка меркнет, стоит нашим взглядам встретиться.
- А тебе что, жить негде, в «Логове» решил заночевать?
- Нет… - ответил он с заминкой.
- Есть нечего?
- Да как бы… - усмехнулся моему предположению, бороденку свою поскреб, сверкнув на зимнем скудном солнце тремя перстнями на пальцах. - Я жизнью доволен.
- Тогда чего ко мне прицепился?
А он взглядом косит по сторонам, не услышал ли кто, как его внимание отвергают.
- Да просто давно тебя не видел.
- Еще бы столько же, а лучше вдвое больше. – И перехватив свою ношу крепче, решила обогнуть его сани и двойку впряженных в них лошадей. Он не дал, прицыкнул, и холенные черные жеребцы преградили мне дорогу. Правда, затем, словно беду почуяв, отшатнулись, чуть не свалив Галжского с саней. Но тот не отступился, решил догнать.