Я промолчала, не зная, что такое туна.
- А ты где стажировалась? – спросил он.
- Я не стажировалась, работала в кафе, поваром.
- В каком кафе?
- В «Пышке», которая на юго-западном.
- А-а, - протянул Матвей с таким разочарованием, что я почувствовала себя дилетантом на кухне.
К восьми вечера посетители начали усиленно заказывать палтуса. Пуассонье Йован чуть не довел Дюймовочку до слез, требуя рыбное филе – и немедленно. Милан велел мне бросить мытье тарелок и перейти к Дюймовочке, помогать резать стейки.
- Каждое филе режешь на четыре части, - показала мне Дюймовочка, потому что я никогда не работала с такой рыбой. – Стараешься, чтобы куски были одинаковой величины, ножом ведешь плавно, не измочаль рыбу. Поняла?
- Да, - ответила я, вооружаясь ножом.
Резать рыбу – это уже повышение! И я собиралась показать, что у меня есть определенные навыки. Правда, раньше мне приходилось разделывать на филе минтая и ледяную рыбу…
Филе палтуса обваливалось в пряностях и жарилось на раскаленной сковороде по три минуты с каждой стороны. Я сверяла время и могла только восхититься, как он безошибочно пуассонье отмерял по три минуты, даже не глядя на часы.
Покончив с палтусом, я была переставлена на чистку креветок.
Полупрозрачные рачки, пересыпанные льдом, так и норовили выскользнуть из рук. Пальцы скоро окоченели, но я дышала на них и не смела остановиться ни на секунду. Дюймовочка работала, как конвейр – методично отрубала креветкам головы, взрезала спинки, вынимая кишечную вену, бросала тушки в таз со льдом. Креветки вылетали из ее рук, как пули из пулемета.
Богосавец влетел в кухню, словно смерч, но никто не оторвался от работы, хотя все сразу подобрались. Я выпрямилась, расправляя плечи, чтобы шеф не заметил, что я устала, и занялась креветками с удвоенным усердием.
- Йован! – крикнул Богосавец, заглушая шум миксеров, шипение масла и стук ножей.