А он не сделал. Я не хотела его не видеть, не слышать. Но в тайне, никогда себе в этом не признаюсь! В тайне я ждала. И точно могу сказать, он не пытался потом со мной связаться.
Так что… тут не я одна виновата.
Мужчина это тоже понимает. Потому сейчас и сжал челюсть так, что желваки заходили на красивом лице. А сине-зеленые глаза стали темнее.
Сине-зеленые как космос.
-Я, - выдохнул Гордей. Замолчал. Но все же продолжил говорить. С трудом, через силу. – Я уже сказал, что не стану навязываться, если меня не желают видеть… Мне гордость не позволит опуститься так низко, чтобы как собачонка за кем-то бегать и выпрашивать милостынь. (Я себя уважать перестану, если как собачонка за кем-то бегать буду и выпрашивать милостыню. Гордость не позволит. )
Гордость?
Смешок сорвался с моих губ.
Да-а-а. Мне тоже… гордость не позволила снова связаться и все выяснить.
Вот так все и получилось.
У меня гордость. У него гордость. И теперь мы оба не одиноки, у обоих есть гордость.
Мы молчали. Не знаю о чем думал Гордей. Я же думала о том, что это самое самоуважение и гордость не дали мне подчиниться воле отца и выйти замуж по его указке. И они же помогли мне учиться в Университете. Не всегда было легко. Но… я не отступала.
Благодаря этому я и встретила Гордея.
И потеряла его.
Не смогла переступить через то, чувство внутривенного достоинства, что не давало до этого прогнуться под чужую волю.
Ведь чтобы меня ждало, если бы Гордей тогда женился. Роль любовницы? Любимой, как он говорил, но не жены? Если бы я позволила это, даже допустила мысль, то тогда я… я бы перестала себя уважать.
Неужели я представляю настолько низкую ценность для любимого, что он может мне предложить только такую роль?
Нет.
А потом… потом когда узнала, что свадьбы с Койхр не будет, договор заключен… Не смогла.
Пожалуй, я не хотела навязываться и показаться, что мне что-то от него нужно, а не он сам.
Космос!
Я так себя запугала, что боялась.
Любила, было больно и ненавидела. Такой коктейль с ног сшибал и не давал вдохнуть.
Итог один. Я не смогла. Он не смог.
И мы как-то жили. Надо сказать, что успешно делали карьеру. Возможно, у Гордея и личная жизнь тоже… счастливая. Но спросить его… Не буду. Все тоже глупое чувство самоуважения, чтоб ему.
-Ирис, ты счастлива? – вдруг задал вопрос Гордей.