И только когда я попросил вернуть документы на поместье и услышал в ответ: «Какие-такие документы? Разве вы мне что-то отдавали?» – до меня начало доходить.
Меня ограбили. Открыто, нагло, бесцеремонно отняли то, чем веками владела моя семья. Точнее, по глупости и наивности я сам отдал всё, что имел. И я ничего, ничего не могу с этим поделать. Кому можно пожаловаться на герцога? Отправиться в столицу и там, без связей или протекции, без единого доказательства на руках, пытаться добиться справедливости?
Кулаки сжались сами собой…
Но, наверное, хорошо, что сабельники схватили меня за плечи и я не успел кинуться на презрительно разглядывающего меня герцога и ухмылявшегося из-за его плеча секретаря. Иначе б кого-нибудь убил. Хотя убить не дали бы – разве только зарубили бы меня самого. Или бросили в темницу за покушение на знатного вельможу.
– Вышвырните его и больше сюда не пускайте!
Я задёргался, пытаясь вырваться, но они были сильнее. Напоследок один из выволокших меня за ограду сабельников подтолкнул в спину и тихо произнёс:
– Иди отсюда, малец, а то хуже будет.
Куда уж хуже?
И что теперь мне делать?
Всю дорогу до поместья я себя бранил и грыз.
Кровь продолжала набатом стучать в висках, мысли прыгали от «убить» до «убиться».
Говорят, «крепок задним умом». Это про меня. Если бы я не сразу кинулся к герцогу, а пошёл к нотариусу и со всех бумаг – дарственных, завещаний, купчих – снял нотариально заверенные копии и уже с ними отправился на приём, может, всё обернулось бы по-другому. Не было бы соблазна и возможности – и всё бы обошлось.
А теперь, когда подлинники документов утеряны, не доказать ничего.
Если завтра на пороге покажутся судебные приставы и меня вышвырнут из родительского дома, куда мне деваться?
Растерянность, беспомощность, униженность, отчаяние, ярость… так плохо мне не было ни разу в жизни, даже когда умер отец.
Нет, надо брать себя в руки. И не сжимать кулаки или рыдать, стуча головой о растущий во дворе фамильный дуб, а думать, как поступить дальше. И вообще думать. А ещё – впредь рассчитывать только на себя.
Но зачем, зачем богатому, знатному вельможе присваивать моё в общем-то средненькое поместье? Вряд ли оно нужно ему самому… Выходит, он хочет его продать. Наверное, несколько сот тысяч золотых и для герцога достаточный стимул, чтобы обобрать и вышвырнуть из родительского дома осиротевшего мальчишку.