Ваша репутация у Яны Орловой
понизилась!
Текущее отношение: Неприязнь 15/30.
Вскакиваю с кровати и выметаюсь из комнаты, пока жена не
сагрилась[28] окончательно. Ее напрягает мое присутствие!
Следующие пару часов маюсь, мотая круги по залу и кухне, начинаю
гуглить то хоть какие-то новости по такой же, как у меня,
оцифрованной реальности, то про отношения в семье. Скуриваю
несколько сигарет, завариваю кофе, выливаю его, мою кружку, снова
завариваю, одновременно думаю о том, идти ли в рейд, и о
результатах предстоящего похода в клинику, захожу в Игру,
параллельно ежеминутно проверяя почту в надежде на новую работу… В
общем, медленно схожу с ума в полном раздрае оттого, что теряю
Яну.
Личка разрывается от сообщений соклановцев – время рейда, я в
игре, но не реагирую и стою на месте в столице.
Не замечаю, как жена выходит из спальни и видит меня за
компьютером с открытой Игрой, зато вижу, как всплывает системное
сообщение о рухнувшей репутации.
Ваша репутация у Яны Орловой
понизилась!
Текущее отношение: Враждебность 20/30.
– Хватит игр, хватит рейдов, значит? Мудак ты, понял? Это с
меня хватит! – бросает она в спину, но я не хочу
оборачиваться. «Враждебность» значит, что со мной даже говорить не
будут, станет только хуже.
Она хлопает дверью спальни. Слышу, как она там собирает вещи,
говорит с кем-то по телефону, и голос при этом такой нежный,
флиртующий, даже радостный, словно и не она только что психовала и
злилась.
Натягиваю свои рваные кроссовки неудачи, кидаю в рюкзак мобилу,
сигареты, зажигалку, ключи от дома и бумажник, и в чем был – в
шортах и линялой растянутой футболке (−1 «Харизмы», прочность
2/20) выхожу из дома.
Иду к почему-то пустующей беседке и сажусь там. Долго гляжу на
мигающую над входом в подъезд лампочку, и мой взгляд плывет.
Если бы не эти проклятые цифры репутации, я бы, как и раньше,
пытался помириться, все прояснить, вымолить у Яны прощение, и мы,
как и раньше, долго, до первых утренних взмахов метлы дворника,
ссорились бы, орали друг на друга, я бы пытался ее обнять, а она
царапалась и требовала бы убрать руки, но с первыми лучами солнца
мы бы помирились, как делали это всегда до сна – такой уж у нас был
уговор, никогда не ложиться спать в ссоре. Помирились бы и занялись
любовью, злой, но страстной, такой, что рвет крышу и тонешь в
ощущениях – это твоя женщина, а ты ее мужчина, и мы – одно
целое.