После ее слов официанты потянулись к выходу. Комната опустела, повисшая тишина казалась точкой, после которой должна последовать новая глава. Сжимая и разжимая ладони, она ходила по комнате, пытаясь совладать с обрушившимся на нее волнением. Подойдя к окну, Мира скрестила руки на груди и стала смотреть вперед, не фокусируя взгляд на чем-либо. Стройная, элегантная, она застыла у окна, как памятник, и только бьющийся на шее пульс выдавал ее сильное возбуждение. Поправив шторы, она взяла лежащее на небольшом диване меховое манто, накинула его на плечи и подошла к зеркалу. Зеркало было молодое, незасмотренное. Без трещин и следов усталости от тяжести судеб людей, которых ему приходилось отражать. Чистое и точное, оно принимало все на себя: чужие эмоции, движение времени, перемену мест и лиц, которые в него заглядывали, часто не соглашаясь с тем, что оно отражало. Укутавшись в пушистый мех, Мира простояла неподвижно несколько минут, разглядывая себя. Заполненное массивной мебелью пространство комнаты было тихим, одиноким, пустым. Только учащенное сердцебиение под платьем оживляло его. Резко сдернув с себя манто и швырнув его обратно на диван, Мира пошла в спальню. Разбросанные по комнате вещи, чемоданы, косметика и украшения выдавали внутреннее состояние нынешней постоялицы. Она подошла к окну и распахнула его. Штора взлетела вверх. В потоке морозного воздуха лицо ее побледнело, черты стали более острыми и четкими. Ярко-красные губы и размытое вечернее освещение придавали аристократичность ее образу, холодному и безразличному, с трудом скрывавшему страх и усталость, бушевавшие внутри.
Мысли. Обрывки воспоминаний в хаотичном порядке всплывали на несколько секунд в ее воспаленном сознании. Лоскутное одеяло из давно прожитого. Именно оно так предательски, так беспощадно мучило ее последнее время, переключая все внимание на себя. Вдруг, в одно мгновение, в самый неподходящий момент, оно полностью овладевало мыслями, действиями, днями и ночами, бросая то в жар, то в холод от свалившегося осознания потерь, лишних слов и непростительной жестокости. Мира давно уже научилась держать в крепких, стальных руках себя, свои мысли, слова и действия. Даже улыбку, даже вдруг задержавшийся взгляд глаза в глаза. Секунда, другая, еще. Вырвавшаяся наружу слабость как будто сильной женщины.