– Я не знаю, – честно сказал он.
Дети опять засмеялись.
– Ты никогда ничему не научишься, если не будешь слушать, что тебе говорят, и так ты не сможешь ничего добиться в жизни. Тебе придется быть погонщиком мулов, как твой дед…
Глаза мальчика вспыхнули в один миг, лицо сделалось ярко пунцовым.
– А чем плох погонщик мулов? – дерзко спросил он. – Мой дед хороший человек, его работа радует людей.
– Его работа радует туристов, – спокойно ответила учительница. – Наша история, мальчик, уже никому не нужна. Благодаря таким вот радостям мы и стали обслуживать богатеев из разных стран, сами опускаясь все ниже.
– Но наши мулы любят людей, – уже с обидой в голосе сказал Кристос.
– Ваши мулы, как и все другие мулы лишь инструменты в руках людей. Что им сказано будет, то они и сделают. Не спорь со мной, а то за дерзость отведу к директору. Садись на место.
Кристос повиновался. Не впервые он слышал подобные упреки. Да, им легко говорить. Заслуженные учителя, дети обеспеченных родителей. А кто он? Сирота, внук погонщика мулов. Старика, гоняющего оседланных животных за 5 евро в одну сторону. Мальчик глубоко вздохнул. Вдруг его кто-то сильно ущипнул за руку, он резко отдернул ее.
– Что? Больно? – послышался шипящий голос с задней парты. – Ничего. После уроков будет другой разговор.
Кристос невольно поежился. Он так не любил конфликтовать с одноклассниками. Но некоторые из них просто считали святой обязанностью объяснить ему – что хорошо, а что не очень. Нередко его били, еще чаще обзывали. Из-за присущей ему задумчивости он не раз и не два оказывался в положении белой вороны. Дети дразнили его и обзывали «навозником» за то, что однажды он пришел в школу в слегка грязных штанах, не заметив, что испачкал их, когда был в стойлах у мулов.
Он всегда убегал, вырываясь из цепких объятий многочисленных рук. Он бежал от окриков и оскорблений. И всегда слезы ручьями текли по щекам. Дать отпор он никак не мог. Кристос уходил далеко на откос скалы, забирался в недоступное место, которое звал своим «гротиком», и сидел там долго, пока слезы не высыхали, а сам он не принимал все как есть, посылая обиды куда подальше. Улыбаясь, хоть и с грузом дня, тогда он шел к деду и помогал ему до самого вечера, до последнего туриста. А потом, усевшись на Сфинкса, главного мула, гнал стадо в стойла, радостно хохоча и чувствуя себе погонщиком лошадей на Диком Западе.